Джоанна тоже внимательно смотрела по сторонам. Не играла в «колыбель для кошки», не пыталась сочинять наивные английские фразы. Даже надела ненавистные башмаки и положила у ног дробовик. Капитан тоже проявил осторожность: зная, что табачный дым далеко распространяется по округе, ни разу не закурил любимую трубку, зато постоянно принюхивался, не принесет ли ветер запах чужого табака. Напрасно. Ветер окончательно стих. С вершин холмов капитан внимательно смотрел на верхушки деревьев по обе стороны дороги – виргинских и крупноплодных дубов, растущего в оврагах орешника гикори – поскольку в безветрие любое движение предупредило бы о постороннем присутствии. Но ничего заслуживающего внимания не происходило, поэтому повозка «Целебные воды» продолжала путь.
Капитан держал в руке поводья Фэнси. Стоянку покинули рано утром, когда звезды указывали направление с востока на запад. Время от времени попадались брошенные фермы и маленькие хижины с каменными ограждениями; некоторые были сожжены до основания.
К северу от реки Льяно возвышались горы из красного и розового гранита, а в долинах покачивались красные метелки лиатриса, синели поляны голубого люпина, светились желтые огни ратибиды колоновидной, чаще называемой мексиканской шляпой. В холмистый край пришла пора цветения. На радость лошадям, вокруг росла свежая трава и пробивался нежный мох – любимая пища белохвостых оленей. По ночам приходил кольцехвостый опоссум с шестнадцатью полосами на хвосте, ушами, как у летучей мыши, и глазами размером с конский каштан, осторожно поднимал с земли просыпанные лошадьми зерна кукурузы и лапками, совсем по-человечески, отправлял в рот. А потом зверек бесстрашно устраивался на краю освещенного костром пространства, и Джоанна нежно признавалась ему в любви на языке кайова.
Возле одной из покинутых хижин капитан остановился и вошел в жалкие развалины. Увидел разбитую посуду, разорванную одежду, куклу без головы. Ножом извлек из стены две пули пятидесятого калибра и бережно положил на подоконник. На память. Все вокруг оплакивало пропавшую жизнь и любовь – совсем как в Джорджии, где он вырос. Еще недавно здесь тоже радовались и горевали люди. Их память с любовью хранила воспоминания. Плеск брошенного в ведро с водой ковшика и глухой стук, с которым он касался дна. Вечерняя тишина. Разросшаяся над окном плеть душистого дурмана, таинственные завораживающие тени. Запах только что родившегося теленка, пробивающаяся сквозь распахнутую заднюю дверь длинная полоса света. Знакомая тропинка к конюшне, протоптанная еще чьими-то дедом и отцом – та самая, шагая по которой, они подзывали лошадей. Как легко идти с ведром в руке мимо деревьев, между привычными постройками, между детством и зрелостью, между невинностью и смертью! Давным-давно знакомая тропинка, сердечный трепет при звуках ответного ржания. Долгим прохладным вечером после тяжелого трудового дня каждую лошадь сразу узнаешь по голосу, и сердце сладко тает, замедляет ход, теряет конкретные очертания. Лошади, лошади… все пропало в огне.
Однажды таким же тихим вечером путники спустились с холма к ручью в том месте, где прозрачная вода пробивалась между огромными изогнутыми скалами. В слоистом песчанике образовалась глубокая пещера, над которой нависали гигантские раскидистые деревья. Там, где сквозь песчаник сочилась вода, пышными светло-зелеными букетами рос папоротник адиантус. В природном тоннеле пахло водой, мокрым камнем и травой. В глубине пещеры стояла крошечная бревенчатая хижина – хранилище для продуктов. Капитан заглянул внутрь и увидел выдолбленные в камне емкости для кувшинов с молоком, квадратный водоем для сыров и, возможно, металлических кастрюль для хранения мяса. Вода была очень холодной.
В выбоинах скапливалась чистая, прозрачная влага. Неподалеку капитан увидел в камне углубление размером с ванну. Откуда-то издалека, с вершины холма, доносились крики, правда, не удавалось разобрать, на каком языке. Капитан долго стоял неподвижно и прислушивался. Спустя некоторое время крики смолкли и больше не повторялись.
Как бы то ни было, а Джоанну следовало вымыть с мылом. Поэтому он спрятал повозку в маленькой низине, которая вела к ручью большего размера. Выпряг Фэнси и наполнил торбы зерном. Отвел лошадей в глубину укрытой густой листвой узкой долины, дождался, пока они съели корм, и оставил в надежном убежище. Здесь животные проведут ночь в безопасности, хотя из-за привязи утром сладить с ними будет трудно. Но даже несмотря на препятствия, отпускать лошадей свободно пастись не хотелось: слишком велик риск их потерять.
Капитан Кидд вернулся к источнику и сел спиной к водоему, предоставив Джоанне купаться в холодной прозрачной воде. Оставшись в подаренных «злой водяной леди» из Дюрана панталонах и сорочке, девочка осторожно, без брызг и плеска, погрузилась в воду. Ручей бесшумно понес по течению мыльные пузыри. Сам капитан умылся и побрился. Потом они развели в печке огонь и быстро приготовили ужин, а чтобы не привлекать внимания, тут же закрыли все заслонки и погасили пламя. Ели молча, постоянно прислушиваясь. Вооруженные отряды бандитов действовали по собственным законам и жили в собственном мире, где условности цивилизованного ведения войны не признавались. Старик и девочка были легкой добычей, ибо в конфликтах с индейцами гражданских лиц не существовало. Поужинав, капитан и Джоанна устроились в хижине, где мягко журчал ручей. Здесь можно было скоротать ночь и даже немного поспать под убаюкивающее бормотание воды.
Над источником нависали два огромных виргинских дуба, время от времени роняя в поток листья. Новые листья – маленькие и твердые – падали, словно монетки, и медленно вытесняли те, которые попали в воду раньше.
Через окно капитан увидел, как задрожала склоненная ветка, а листья посыпались мелким дождем. Он затаил дыхание. Сначала показалось, что огромное дерево утратило слабую связь с берегом и вот-вот рухнет: как-то раз ему довелось такое видеть. Джоанна проснулась, подошла и встала рядом, чтобы тоже посмотреть в окошко.
От толстой ветки отделилась человеческая фигура и медленно, словно паря, полетела вниз. Полет выглядел настолько удивительным, что, казалось, продолжался вечно. Худощавый юноша с длинными светлыми волосами все падал и падал, одной рукой держа над головой лук и колчан со стрелами. В лунном свете его волосы развевались, подобно золотому облаку, а характерная прическа выдавала индейца из племени кайова: с одной стороны пряди были коротко острижены. Вот, наконец, он упал в воду, взметнув фонтан хрустальных брызг, и, по-прежнему держа оружие над головой, уверенно поплыл к берегу.
Капитан Кидд направил дуло револьвера в окно. Вода отбрасывала на лицо синие тени. Выдаст ли его Джоанна? Окликнет ли молодого пленника и его товарищей, которые прятались где-то неподалеку, на скале? Станет ли эта ночь для него последней? Ведь ей так хотелось вернуться в племя кайова, к привычной, ставшей родной жизни. К людям, которых она считала своими, чьи боги стали ее богами.
Капитан обернулся, заглянул в голубые глаза. Девочка положила ладонь на его руку и коротко покачала головой. Спустя мгновение с дуба один за другим спрыгнули еще три человека, точно так же потревожив покой воды, и поплыли к берегу. Бесшумные движения кайова. Тихое бормотание. А потом все четверо исчезли.
