Возможно, двое в хижине только что чудом избежали смерти: смерти от стрелы, от красоты, от ночи.
И они отправились дальше на юг, в Кастровилл. Проехали через Фредериксбург – маленький, затерянный среди холмов городок: осажденный, нервный, не способный защититься. Население почти целиком состояло из немцев. Капитану приходилось слышать, как эту крошечную частицу Германии называли Фриц-тауном. Широкая главная улица позволяла проехать рядом трем-четырем экипажам и словно приглашала всадников скакать галопом и стрелять направо и налево.
Вечернее солнце медленно и беззвучно проливало на главную улицу красный свет. Показались огни отеля, под копытами Фэнси взметнулась пыль. Как обычно, капитан снял две комнаты, а также оплатил ванны и стирку. Услышав от хозяина отеля имена нового постояльца и его маленькой спутницы, вокруг зеленой повозки тут же собрались любопытные. Еще бы: девочка была той самой Джоанной Леонбергер, которую выкупили из индейского плена за немецкие серебряные монеты. О серебре жителям города рассказал дед Бьянки Бабб, тоже недавно вернувший внучку с индейской территории. Земляки, в свою очередь, предупредили его о странностях похищенных детей. О том, что те не любят белых людей и даже, возможно, принимают какие-то таинственные снадобья, из-за чего взгляд у них становится стеклянным.
Капитан предложил почитать газеты, хотя понимал, что слушателей соберется очень мало: немногие жители города настолько хорошо знали английский язык, чтобы воспринимать текст на слух. Да и вообще здесь слабо представляли скрытый за холмами мир и понятия не имели, какие события происходят в далеких странах. И все-таки выступление помогло бы Джоанне немного освоиться среди людей, поскольку ей предстояло сидеть у двери и собирать монеты. Чем меньше народу придет, тем лучше: сегодняшнее чтение носило тренировочный характер. Капитан развесил объявления и получил разрешение выступить в церкви. Спросил, сможет ли кузнец починить обод на колесе, но услышал, что городского кузнеца недавно убили по дороге в Керрвилл.
В комнате у Джоанны они поужинали каким-то немецким блюдом, состоявшим из лапши, мелко порезанной баранины и сливочного соуса. Пойти с девочкой в ресторан капитан все еще боялся из-за ее непредсказуемых манер. Однако Джоанна удивила: аккуратно разложив на коленях салфетку, старательно работала вилкой и ловко отправляла еду прямо в рот.
– Чоенна холошо?
– Думаю, нормально, – сдержанно одобрил капитан Кидд.
Она с шумом втянула в рот лапшу, так что хвостик шлепнул по носу.
– Джоанна!
Девочка рассмеялась так искренне и весело, что на глазах выступили слезы, а потом убрала с лица волосы и снова принялась за еду. Вскоре капитан сдался: отказался от намерения держаться строго и позволил себе просто насладиться ужином. Давно не приходилось есть что-нибудь хорошо приготовленное, а уж тем более приготовленное с молоком или сливками.
– Часы, – напомнила Джоанна.
Он достал часы из кармана и открыл.
– Через тридцать минут, – пояснил, показывая циферблат. – Начало в семь.
– Это когда маленький на семь, а большой тут, на двенадцать?
– Верно, дорогая, – ответил капитан. Дал ей в руки полотенце, вывел в коридор и показал в сторону ванной. – Иди, умойся.
В Народной церкви, служившей одновременно храмом, залом для собраний, а при необходимости даже фортом, капитан Кидд посадил Джоанну возле двери, а рядом на тумбу поставил банку из-под краски.
– Монеты, – произнес внятно и поднял руку. – Сиди здесь. – Вышел на улицу, тут же вернулся, сделал вид, что видит ее впервые, и спросил: – Десять центов?
Девочка сразу поняла и ткнула пальцем в банку.
– Монета! – проговорила она строго, уверенно.
В тот вечер капитан читал газеты Восточного побережья, а Джоанна так серьезно и ответственно исполняла обязанности казначея, словно ждала этого момента всю жизнь. Маленькая девочка в клетчатом платье, с ровными белыми зубами и заплетенными в косы золотыми волосами встречала каждого входившего пристальным взглядом голубых глаз, указывала на банку и строго напоминала:
– Монета. Десять центов.
Внезапно из глубины памяти всплыло еще одно немецкое слово: стоило кому-то пройти мимо, не заметив ее, как она громко окликала:
– Achtung!
[7] Десять центов!
Капитан поднялся на кафедру. Его выступление вновь обрело живость и радостную бодрость. Голос зазвучал молодо и упруго. Он с улыбкой прочитал забавные истории об индийских женщинах, никогда не называвших имен своих мужей, о странных телеграфных сообщениях, и вдруг вспомнил, как скучно и однообразно текла жизнь до тех пор, пока в Уичито-Фолс его заботам не поручили грязную дикую девочку. С удовольствием увидел, как маленькое личико расцветает смехом всякий раз, когда смеются окружающие. Хорошо. Смех полезен для души и для здоровья.
Потом они вместе вернулись в отель, и капитан уложил Джоанну в постель в ее комнате. Девочка сладко зевнула и пробормотала:
– Большой лошадь, маленький лошадь.
Провела ладонями по одеялу, снова зевнула и мгновенно уснула. Зная, что утром она проснется на полу и все же радуясь прогрессу, капитан на цыпочках вышел из комнаты. Возле его двери лежала старательно завернутая в узелок выстиранная и отутюженная одежда. Утром они отправятся в путь опрятными, цивилизованными людьми. Удивительно, как быстро Джоанна принимает новый мир, как легко отступают еще недавно казавшиеся непреодолимыми препятствия. Капитан долго сидел под лампой и выбирал в газетах не привязанные к конкретным датам статьи: например, сообщения о химических открытиях и астрономических чудесах. Альфонс Борелли обнаружил астероид и дал ему имя Лидия. Граф Россе подсчитал, что температура луны равна пятистам градусам по Фаренгейту. Подобные известия всегда нравятся слушателям. Он приготовил дорожную одежду: старую, но свежевыстиранную клетчатую рубашку, чистые носки, ботинки со шнурками. Впереди лежали сорок миль на юг по дикой местности, до города Бандеры. Если их убьют и снимут скальпы, тела обнаружат окровавленными, но аккуратно одетыми.
Капитан разобрал револьвер, почистил и снова собрал. Составил список необходимых вещей: «фураж, мука, патроны, мыло, бекон, свечи». На миг задумался и добавил: «вера, надежда, милосердие».
Глава 19
Наконец приехали в город Бандеру, где на лесопилке работали польские иммигранты, а на улице собирались в длинную вереницу запряженные волами грузовые повозки, чтобы вместе отправиться в Сан-Антонио и при необходимости по дороге общими усилиями отбиться от индейцев. Огромные волы шли по главной улице по шесть-восемь животных в упряжке и при каждом шаге, словно прислушиваясь к какой-то тяжеловесной внутренней музыке, мерно качали головами. Несмотря на многочисленные опровержения, поселенцы по-прежнему считали, что воинственные краснокожие нападают только в полнолуние. Сейчас луна убывала, и жители Бандеры верили в призрачную безопасность.
