Из-за неправильного восприятия себя и недостатка базового чувства собственного достоинства, позволяющего быть довольной собой даже в отсутствие похвалы и внимания от окружающих, мир такой женщины рушится, если вокруг нее нет ажиотажа. Это печально. Она будто боится исчезнуть, если все люди от нее отвернутся, поэтому требует, чтобы они не отводили взглядов. Все внимание должно быть сконцентрировано на ней, и неважно, в чем она принимает участие: в легком соперничестве или большом представлении, – в ход идут драматические эффекты, чтобы это внимание получить.
Такую мать успокаивает только положительное внимание. Критика или малейшее несогласие провоцируют у нее внутренние страдания, причиняющие столько неудобства, что у женщины включается защитная реакция, которая заставит вас пожалеть о том, что вы вообще сделали замечание о ее поведении. Для начала она перенаправит свое чувство дискомфорта на вас, чтобы акцентировать внимание на ваших, как она это называет, недостатках в противовес собственным. Это обычно срабатывает, чтобы отразить любые жалобы и серьезные разговоры. Но если продолжать настаивать, то она просто будет отрицать вашу версию событий. Поведение нарцисса описывается тремя «О»: обыграть, отвлечь, отрицать. Это сочетание, сводящее близких с ума и вызывающее у них чувство вины, гарантированно вызывает у них проблемы с самовыражением и защитой собственных интересов.
Дана так долго наблюдала наигранное поведение матери, что в конце концов, став взрослой, пришла к выводу: жаловаться бесполезно. «Меня просто убил этот эпизод с обмороком, – сказала она. – Но я готова была его забыть, потому что это было так на нее похоже, что не стоило из-за этого расстраиваться».
Муж Даны Чэд, однако, вынуждал ее к тому, чтобы она возмутилась. И то, что произошло дальше, является классическим примером отвлечения внимания.
Дана: «Чэд заметил, что я избегаю разговора с матерью о том, что произошло, и сказал: “Слушай, пора поговорить с ней. Она давно выкидывает такие фокусы”. С этим не поспоришь, и я заставила себя пойти повидаться с матерью. Я очень нервничала, потому что не раз поднимала тему ее поведения, но это всегда заканчивалось еще большим разочарованием.
Я сказала: “Мам, мне очень нужно с тобой поговорить кое о чем”. И сразу заметила, как она напряглась, но я продолжила и похвалила себя за это. Я сказала: “Ты меня обижаешь и ставишь в неловкое положение тем, что драматизируешь важные события моей жизни. Меня неприятно удивил твой трюк с обмороком на прошлой неделе во время ужина. Я забеременела не для того, чтобы наказать тебя или навредить тебе, почему же ты повела себя так, будто я делаю что-то отвратительное по отношению к тебе?”
“Не знаю, зачем ты опять забеременела, – ответила она. – Ты знаешь, как я переживаю за тебя”.
Я сказала: “Мам, моя беременность не имеет к тебе никакого отношения, и эта сцена за ужином была полным фиаско. Ты любишь купаться в лучах славы и, кажется, не переносишь, когда внимание переключается на меня”.
Я глазом моргнуть не успела, как она сделала то, что делает обычно, когда я обращаю ее внимание на что-либо, касающееся ее самой. Большим и указательным пальцем она стала тереть переносицу, будто голова разболелась. Потом она опустила голову и сказала: “Дорогая, мне очень трудно. Ты так говоришь, будто я самая плохая мать в мире. Терпеть не могу, когда ты злишься”».
Мать Даны профессионально переложила свой дискомфорт на плечи дочери, с помощью тщательно подобранных слов и жестов донеся до той единственную мысль: «Смотри, сколько боли ты мне причинила».
Отвлекающий защитный механизм
Отвлечение внимания – серьезный инструмент защиты матери с чрезмерным нарциссизмом. Она использует его, чтобы держать вас на расстоянии, а также чтобы ей не пришлось считаться с вашими чувствами и тем более признавать их, равно как и саму вероятность того, что она может быть не права.
Она не может позволить себе разрешить кому-либо ставить под сомнение ее собственный идеальный образ. Неуязвимый. Безукоризненный. Как Великий и Ужасный Гудвин был лишь прикрытием для обычного человека со своими недостатками, прятавшегося за занавесом, так и чрезмерно нарциссическая мать создает образ, скрывающий ее глубокую неуверенность в себе. Она защищает свою тонкую душевную организацию, сопротивляясь всему, что заставляет ее сомневаться в себе и анализировать. Допустить, что на фасаде тщательно выстроенного ею здания могут быть трещины, для нее немыслимо, потому что в глубине души она знает: в таком случае это здание развалится, словно карточный домик. У психологически здоровой матери, столкнувшейся с неприятием ее поведения или нелестным отзывом о нем, это может вызвать интерес, сомнение или грусть. Скорее всего, она не будет спорить с самой возможностью существования другого мнения. Что же касается чрезмерно нарциссической матери, то любое несогласие с ней или критика в ее адрес вызовут у нее единственную реакцию – ощущение того, что на нее напали.
Эвелин, конечно, не кричала, когда потирала нос и склоняла голову в ответ на претензии дочери. Но за внешним спокойствием скрывались накал страстей и агрессия. Она использовала язык тела, намекая: «Ты причинила мне столько боли, что я не могу высоко держать голову», а также и преувеличения, утверждая: «Ты так говоришь, будто я самая плохая мать в мире», чтобы перейти в наступление и переложить вину на Дану.
Дана: «Мне было непонятно, что она делает. Она никогда не кричала на меня и ни разу не выходила из себя. Но я точно видела ее осуждение и гнев. Я физически это чувствовала. Шея и лицо начинали гореть, а желудок сжимался. Все, что я могла сделать в ответ, – лишь попытаться защитить себя. Но ей так хорошо удавалось заставить меня почувствовать, что это именно я выхожу за рамки дозволенного».
Ложь, манипуляции, отрицание
Гнев, критика и бездумное пренебрежение чувствами дочери, практикуемые чрезмерно самовлюбленной матерью, причиняют боль и имеют разрушительное действие. И каждая дочь продолжает верить, что если мать осознает такое поведение и его последствия, то перестанет вести себя так. Дочь раз за разом пытается поставить перед родительницей правдивое зеркало, надеясь, что уж теперь-то все будет по-другому. Но чрезмерный нарцисс остается верен себе, отвечая на любые разногласия драматическими эффектами, за которыми следует отвлечение внимания на недостатки самого оппонента. Когда это не дает желаемых результатов, он пускает в ход свой самый обескураживающий и приводящий собеседника в ярость инструмент: отрицание. Конфликт загоняет нарцисса в угол, и он никогда в жизни не призна́ет реальными ощущения и переживания собственной дочери и уж тем более не согласится со своей причастностью к этому. Лучше уж он «перепишет» реальность и заявит, что собеседник видел то, чего не было, испытал то, чего не происходило, а то, что кому-то кажется реальным, – не более чем плод его воображения.
Все эти приемы вводят в заблуждение, как обнаружила Дана. Ее мать не остановилась на удачно возникшей головной боли, чтобы погасить жалобу дочери на свое наигранное поведение. Она добавила отрицания.
