В гостиной никого не оказалось, и он пошел на шум, доносившийся из кухни. Иван в завязанном бантиком фартуке, сгорбившись, стоял спиной к двери. Дэнни улыбнулся: видимо, друг его разыгрывает. Правда, Иван был не из тех, кто обычно носит фартук, и не из тех, кто любит розыгрыши, поэтому Дэнни не особо понимал, что происходит. Но когда он заметил кулинарную книгу у приятеля под локтем, все начало вставать на свои места. Иван что-то пек. Дэнни никогда прежде не видел его за таким занятием. Он даже не знал, умеет ли его друг готовить — и тем не менее тот, кажется, пек ореховый пирог, точно такой же, как те, что Дэнни ел вот уже целый год. Он знал: ни Иван, ни его жена, ни сын не любят орехи (это выяснилось, когда Лиз по незнанию приготовила им свой знаменитый вальдорфский салат). А значит, его подозрения, что Иван готовил пирог специально для него, как, собственно, и всегда, подтверждались. Дэнни почувствовал почти непреодолимое желание его обнять. Желая избежать неловкости, он медленно вышел из кухни и направился к Юрию: тот играл в приставку у себя в комнате.
— Привет еще раз, Юрий. — Дэнни просунул голову в дверной проем.
— Привет, Дэнни, — отозвался Юрий: он, кажется, пытался угнать машину.
— Можно тебя попросить? Скажи папе, что я здесь.
— Зачем?
— Не могу его найти.
— Он на кухне. — Юрий все еще не отрывался от экрана.
— Я заглянул туда, но не видел его.
Юрий с досадой поставил игру на паузу и помолчал.
— Он же ходит по кухне. Послушай.
— Ничего не слышу, — отозвался Дэнни, старательно игнорируя доносившиеся из кухни звуки.
— Он точно там.
Дэнни вздохнул.
— Можешь просто сказать ему, что я пришел?
Юрий помотал головой так, как делают все дети, когда взрослые, по их мнению, ведут себя странно. Затем скатился с кровати и пошел к папе. Дэнни остался стоять в коридоре, подслушивая их разговор.
— Дэнни здесь, но он не нашел тебя, хотя я ему говорил, где ты, и он попросил тебя найти и передать, что он пришел.
Дэнни мысленно пометил себе: никогда ничего не просить у Юрия в будущем.
— Он на кухне, — вернувшись в комнату, сказал парень, хотя в его словах отчетливо слышалось «я же говорил».
— Спасибо, — кивнул Дэнни.
Ситуация стала раз в десять более неловкой, чем до этого.
— Дэнни! — показался из кухни Иван; в его голосе звучала паника, какой Дэнни никогда раньше не слышал.
— Привет, Иван. Я не вовремя?
— Нет! — выпалил украинец. — Вовремя. Иди сядь в гостиной.
Дэнни так и поступил. Иван появился минутой позже: едва приоткрыв кухонную дверь, он осторожно протиснулся и прикрыл ее за собой так, будто пытался не выпустить чересчур активного щенка.
— Ну, — выдохнул он, плюхнувшись в кресло напротив Дэнни, — как поживать танцующая крыса?
— Сложно. — Дэнни с трудом сдерживал смех: Иван вытер пот и оставил на лбу след из муки.
— Как сложно? Ты одеться странно, ты танцевать, прекратить танцевать, одеться, как нормальные люди. Все просто.
— А ты в курсе, что панды нелепо падают? Я сегодня узнал. Особенно если их несколько.
— Не надо несколько! — Иван указал на Дэнни. — Одной хватит. Несколько — хуже, чем нелепо. Это катастрофа. Это Чернобыль для панд.
— Спасибо за поддержку. А возвращаясь к твоему вопросу… Дело в Уилле. Он не перестает со мной разговаривать.
— Тогда почему ты грустный? Это же хорошо.
— Нет, — покачал головой Дэнни, — не хорошо.
— Стой, — насупился Иван. — Сначала ты жаловаться на молчание. Теперь — что Уилл говорить слишком много. Я думаю, ты любишь жаловаться.
— Повторю, все сложно. Помнишь, я рассказывал, как спас его от хулиганов? Ну, теперь он приходит ко мне в парк поговорить. Только не со мной, а с пандой.
— Но ты и есть панда.
— Да, но Уилл этого не знает, — нахмурился Дэнни.
— Скажи ему.
— Все не так просто. Он говорил обо мне. И о Лиз. Он никогда бы такого не рассказал, если бы знал, что я — это… ну, я. С одной стороны, это чудо. Я столько всего узнал о нем! И он говорит, Иван. Наконец-то говорит! Но если он поймет, кто я, то больше мне ни слова не скажет. — Дэнни вздохнул. — Ума не приложу, как быть. Как бы ты поступил? Хотя нет, не отвечай. Как поступить мне?
Иван прищурился. Он делал так иногда, притворяясь, будто не понимает по-английски.
— У меня есть идея. — После долгих размышлений украинец подался вперед, словно собирался сообщить какой-то секрет. — Если удастся сделать так, чтобы Уилл заговорить с тобой — не с пандой, а с Дэнни, — то, может, он не захочет общаться с пандой.
— Если бы я знал, как заставить его поговорить со мной, я бы в это не ввязался! — вздохнул Дэнни.
— Все так, — кивнул Иван.
— Впрочем, — продолжил Дэнни, пожевав губу, — может, ты мне и помог.
— Да?
— Как думаешь, Альф позволит мне забрать со стройки остатки досок?
— Я уже спросить, — Иван покачал головой. — Хотел собрать полки для Иваны, но Альф сказать нет.
Он указал на три полки, заставленные черно-белыми семейными фотографиями, будто бы сделанными в девятнадцатом веке и вдобавок в пургу.
Дэнни нахмурился, рассматривая деревянную конструкцию.
— Ты про эти полки?
Иван кивнул.
— Эти самые полки?
— Эти самые полки, — повторил Иван.
— Я думал, Альф запретил брать доски.
— Запретить. Я все равно взять.
— Как?
— Я идти ночью. Легко. Показать тебе.
— Уверен? Ивана ни за что меня не простит, если ты снова сядешь в тюрьму. — Слова сорвались с губ прежде, чем Дэнни понял, что ляпнул.
— Тюрьму? Какую тюрьму?
— Да не бери в голову. — Дэнни попытался замять тему, но Иван уставился на него взглядом, не оставлявшим сомнений: они не будут говорить ни о чем другом, пока Дэнни не объяснится. — Ну, или где ты там их сделал. — Он указал на татуировки друга.
Иван опустил взгляд на свои руки и нахмурился, а затем расхохотался так неожиданно, что Дэнни впился в кресло.
— Думаешь, это тюремные наколки? — спросил украинец.
— А что, нет? — Дэнни сам удивился прозвучавшему в его голосе разочарованию.
— Я отец семейства, Дэнни, а не преступник. Они не из тюрьмы. Они от Юрия.
— Сын набил тебе татуировки?
— Нет, их набить в тату-салоне.
— Не понял.
