— Что у вас случилось? — спросил другой голос, мужской.
— Мой сын пропал, — отозвался Дэнни, сам не веря в сказанное.
Оператор стал задавать вопросы о Уилле. Имя. Возраст. Рост. Дата рождения. Какая одежда на нем была, когда он пропал. Когда его видели в последний раз. Где его видели в последний раз. Отвечая, Дэнни постепенно цепенел, как будто это говорил не он, а кто-то другой, а он просто слушал и смотрел на блокнот в руке. В углу он накорябал одно слово: «апельсины», дважды подчеркнул и поставил знак вопроса, но долго не мог понять, почему оно так важно; а потом вдруг вспомнил, что говорил Уилл тогда в парке. Его губы тронула мимолетная улыбка.
— Извините, — Дэнни перебил оператора посреди вопроса и бросился в комнату сына. — Все в порядке. Все нормально. Простите, что отвлек.
Дэнни положил трубку и остановился перед шкафом. Он и не подумал там искать. Осторожно отодвинул дверцу и безошибочно узнал запах Лиз, окутавший его на миг, словно дав понять: все будет хорошо. Уилл свернулся в углу, устроившись головой на рюкзаке. На нем были ботинки, школьная форма и наушники. Он даже не пошевелился, когда Дэнни его нашел. Сын и не взглянул на него: он заснул слишком глубоко и даже не понял, что его нашли и что его вообще искали. Рядом стояла пластиковая баночка с оранжевой крышкой — такие стояли у Лиз на прикроватном столике возле телефона и книги, которую она читала. На самом дне баночки осталось совсем немного крема — ровно столько, сколько она мазала рано утром или перед сном.
Дэнни закрутил крышку и подумал, не разбудить ли Уилла, но тот так мирно спал, что отец тихонько закрыл дверцу шкафа и на цыпочках вышел из комнаты.
Глава 29
Никогда прежде Дэнни не оскорблял голубь. Насколько он помнил, его вообще никогда не оскорбляли животные; но, глядя, прищурившись, на льющийся сквозь открытые занавески солнечный свет и голубя, который таращился на него через окно, наклоняя голову то влево, то вправо, словно размышляя о главных вопросах мироздания, Дэнни почувствовал странную уверенность: несмотря на невинную внешность и биологическую неспособность говорить, птица только что назвала его сволочью. Все встало на свои места, только когда до него дошло: это в щель почтового ящика орет Кристаль.
— Давай открывай, придурок! — кричала она. Дэнни услышал, как затряслась дверь — то ли от страха, то ли от ударов кулаком. — Я знаю, ты там!
Схватив с прикроватного столика часы, Дэнни посмотрел на время и выругался. Он забыл завести будильник и опоздал на тренировку на целых два часа. Выскочив из кровати, натянул первую попавшуюся одежду и бросился по коридору к входной двери.
— Я могу объяснить! — воскликнул он, открывая. Кулак Кристаль завис в воздухе, и Дэнни отшатнулся, не зная, метила она в дверь или ему в нос.
— У тебя есть десять секунд, а потом я распылю в тебя перцовый газ. — Кристаль вытащила из сумочки баллончик и направила его Дэнни прямо между бровей. — И предупреждаю, если у тебя нет какого-нибудь весомого оправдания — и под «весомым» я понимаю — ну не знаю — типа тебя арестовали за то, что помочился в шлем полицейскому, или похитили работорговцы, а потом вернули, так как никому не смогли впарить, — то ты весь день проведешь, умываясь молоком.
— Почему молоком?
— Помогает унять жжение.
— Ясно, — кивнул Дэнни. — Давай зайдем внутрь. Тут кругом соседи. А молоко… оно в холодильнике.
Кристаль на секунду задумалась.
— Ладно, шевелись, — велела она.
Дэнни попятился от двери. Кристаль прошла следом за ним на кухню.
— Только один вопрос, — начал Дэнни, — молоко должно быть жирное или обезжиренное сойдет? А то у меня есть только обез…
— Десять секунд.
— Ладно, ладно! Уилл вчера пропал. Я нигде не мог его найти, звонил в полицию, и все такое. Пришел домой очень поздно и… ну… похоже, забыл завести будильник. Вот.
Дэнни ждал, что Кристаль уберет свое оружие. Но увы.
— Пять, — сказала она.
— Пять чего? — нахмурился Дэнни.
— Четыре.
— Я же тебе все рассказал!
— Три.
— Стой!
— Два.
— Можешь хотя бы ответить про молоко?
— Один.
— Меня похитили работорговцы!
— Не засчитано. — Кристаль нажала на крышку, и Дэнни завопил: струя ударила ему прямо в глаза. Он принялся тереть лицо, а девушка как ни в чем не бывало достала из холодильника молоко и протянула ему. — Держи.
Дэнни схватил упаковку и под смех Кристаль вылил ее содержимое себе на голову.
— Ну зачем было это делать?! — поинтересовался Дэнни, вытирая лицо полотенцем.
— Что, прыскать в тебя серпантином? Или смотреть, как ты льешь молоко себе на голову?
— Серпантином?! — Дэнни только теперь заметил у себя между пальцев скомканные разноцветные нити.
— С чего мне тратить на тебя отличный перцовый газ? — Она убрала баллончик в сумочку.
— Не знаю, комплимент это или нет.
— Нет, правда, ты бы видел свое лицо. Честное слово, это самое жалкое зрелище в моей жизни. Эх, зря не засняла, был бы мем. Слушай, может, повторим?
— Молоко закончилось.
— Жаль, я надеялась поржать.
— Ну прости, мне не очень жаль.
— В принципе, меня вполне устроят извинения.
— Извинения? — усмехнулся Дэнни. — За что?
— Хм. Сложный вопрос. Дай подумать. Ах да! Мне пришлось торчать у Фэнни чертовым субботним утром, в свой выходной, вот, блин, за что!
— Ага, я бы сказал, мы, блин, в расчете. — Дэнни отжал футболку. — И вообще-то я тебе объяснил, почему не пришел. Если это недостаточно веская причина, то я даже не знаю, какая тебя устроит.
— Я думала, ты все выдумал, чтобы я не прыснула в тебя газом.
— Если бы. — Дэнни поставил на стол несколько мисок и коробку хлопьев.
— Что случилось? — спросила танцовщица, присаживаясь.
Дэнни сел напротив нее и принялся объяснять: как они поругались накануне утром; как он потерял Уилла; как бегал под дождем, звонил в полицию и наконец нашел, где прячется сын.
— Значит, он все время был здесь? — спросила Кристаль.
— Ага. Спал в шкафу.
— Ну о-бор-жать-ся, — она превратила одно слово в четыре. — В смысле, это, конечно, ужасно, но еще и довольно забавно, да?
— Нет, — покачал головой Дэнни, — совсем нет.
— Ну хоть немножко? — Она на волосок развела большой и указательный пальцы и уставилась на Дэнни сквозь щелку. Тот посмотрел на нее в ответ. Кристаль вздохнула. — Ладно, царевна Несмеяна, как скажешь. Где он сейчас? В тумбочке? Под столом?
