Я невольно ахнула. Отпрянула. Старалась, конечно, держать себя в руках, но вышло плохо.
– Теперь уходи, – надменно произнесла Аурелия, вновь вставая на ноги. – Ты и так вошла без очереди.
Спорить я более не стала. Источников своих женщина выдавать не собиралась – да я от нее этого и не ждала. Не с первого вопроса, по крайней мере. Довольно и того, что теперь она знает, что дочка мне ее провокационную фразу передала, и что я не свела все к шутке, не спряталась, а пришла к ней для откровенного разговора, как и всякая оскорбленная подобными обвинениями женщина.
Все правильно.
Не думаю, что Аурелия хоть сколько-нибудь самостоятельная фигура: сведения о девочке со славянской кровью она получила от вполне конкретного человека. А значит, и о результатах своей провокации непременно поспешит доложить ему. И главное теперь сей момент не упустить.
Но это я, пожалуй, переложу на плечи мужа: ему это будет и сподручнее. Мне же теперь больше всего хотелось покинуть эту душную каюту и немедля побежать к дочке. Обнять ее покрепче и… не отпускать до конца плавания…
Но позволить я себе этого, конечно не могла. Это глупое, нерациональное желание. Этого Аурелия от меня и хочет. Что бы ни напевал ей ее источник, она, да простят меня духи лоа, обыкновенная шарлатанка, удачно пристроившаяся к скучающей и охочей до экзотики мадам Гроссо. И цель ее – заработать денег.
Она напугала меня последней фразой лишь затем, чтобы я поторопилась приползти к ней – с кошельком и горячей просьбой вымолить у духов лоа жизнь для моей дочери.
Да, так и есть, – уверила я себя.
Скорбно наклонив голову, делано нервно оглядываясь, я покинула альков каюты, уже зная, что Аурелию я постараюсь не разочаровать. Я уговорю ее на спасительный сеанс. А заодно постараюсь втереться к ней в доверие.
Глава 9
5 июня, 23 часа 35 минут, Балтика, открытое море
Жанна Гроссо уже торопилась занять мое место, когда я вышла в общую часть гостиной. Но, поравнявшись у газовых штор, она легко тронула меня за руку.
– Дождитесь меня, Лили. Я бы хотела вам кое-что сказать. Ведь вы не торопитесь?
– Нет, – отозвалась я, хотя мыслями была далеко.
– Вот и славно, – улыбнулась мадам Гроссо.
Без унизительных повелений она сама скинула туфли и устроилась на полу. С готовностью потянулась к чаше с мутной жидкостью, так и не тронутой мною.
Смотреть на это было и неприятно, и почти физически больно: по-моему я жалела Жанну. Рассказ ее казался правдивым и… невообразимо печальным. Счастья в прошлом ей выпало совсем не много, но и теперь она растрачивает свою жизнь и молодость на глупости. Хотя бы Еву послушала в самом-то деле!
Я же без сил опустилась на софу, где только что сидела Жанна. В пепельнице на столике рядом еще тлел окурок ее папиросы в алом костяном мундштуке, а на бокале, из которого она пила, остался след ее губ.
Надеюсь, гадание Жанны не затянется: я смертельно хотела спать. Помассировала виски, чтобы хоть немного привести себя в чувство – и не заметила как подсела Ева.
– С вами все хорошо, Лили? – она с живым беспокойством заглянула мне в глаза. – Что вам сказала эта ведьма? Она умеет напугать – но, поверьте, постоянно ошибается.
– Меня не ее пророчества испугали. Просто… немного устала.
Вслед за Евой, к нам немедленно присоединился Мишель Муратов, встав за спинкой софы. Хмыкнул:
– Так мисс Аурелия часто ошибается? Жаль. А я уж подумал, не спросить ли и мне кое-что у духов лоа.
– И вы туда же… – фыркнула с раздражением Ева. – Я была лучшего мнения о вас!
Муратов искренне рассмеялся:
– До чего же легко вас вывести из себя, мисс Райс! Но если вас это успокоит, то обещаю: я ни за что не буду гадать! Тем более что в этой гостиной лишь одна женщина сумеет ответить на важный для меня вопрос…
Столь многозначительно и интимно это было сказано, что мне, третьей лишней, тотчас стало неловко. Даже Ева не сразу нашлась, что ответить – и почти четверть минуты в каюте висела тяжелая тишина.
А впрочем, акустика и сейчас не позволила разобрать, о чем говорили две женщины в алькове за алыми шторами: я слышала лишь неясные голоса.
– Ох, делайте что угодно, мне все равно! – наконец, нарушила тишину Ева и поднялась на ноги, чтобы от Мишеля отойти.
Говорила она самоуверенно, но, конечно, ей было не все равно. Между этими двумя что-то происходило – без сомнений. Жаль, у меня уже не осталось сил, чтобы сопереживать. Я была смертельно вымотана за вечер.
И даже, когда за алыми шторами послышались звуки возни и сдавленные хрипы, я отреагировала не сразу. Ева спохватилась первой и бросилась в альков. За ней Мишель.
Я была третьей. И, вбежав, сначала увидела Аурелию: встав во весь свой рост, с надменной маской вместо лица, она молча и спокойно взирала на то, что творилось у ее ног. А там, возле алтаря с разлитой кровью, умирала Жанна Гроссо.
В том, что происходит, у меня не было ни малейших сомнений, и первыми моими осмысленными словами стали крики – я постаралась дозваться хоть кого-то за дверьми каюты. А потом, оттолкнув парализованную ужасом Еву, бросилась к Жанне на пол, приподняла ее голову и всеми силами пыталась привести в чувство.
Бестолку!
Мишель единственный, кто сумел сохранить самообладание. От меня не укрылось, что его сразу привлекла чаша – та самая, с наркотическим напитком. Нынче она была опрокинута, жидкость разлилась по полу. Мишель поднял ее, принюхался к остаткам содержимого на дне и поморщился.
– Пахнет жженым миндалем, – мрачно сказал он, совершенно точно понимая, что это значит…
А Жанну била крупная дрожь, ни одного внятного слова она произнести так и не могла и лишь цеплялась слабыми руками за мои плечи. Глаза безумно метались, и в них стояли слезы: ей было больно, ко всему прочему.
– Кто-нибудь, помогите, наконец! – крикнула я, понимая, что вот-вот сама впаду в истерику.
Помог стюард: подхватил Жанну на руки и вынес в общую часть гостиной, уложил на софу поближе к узкому пароходному окну. Ева, очнувшись, начала раскрывать створки – но толку от этого было мало. Это не поможет.
Жженым миндалем пахнут яды из группы цианидов. Самые сильные яды из тех, которые известны современной науке. Действуют они в считанные минуты, парализуя нервную систему и сковывая дыхание.
Жанне ничего уже не поможет…
Однако на миг ее взгляд как будто стал осмысленным. Мазанул по моему лицу, по лицу Мишеля. Задержался на Еве.
– Фотокарточка… – без голоса, одними губами произнесла мадам Гроссо. – В книге. Меж страницами. У моей постели. Забери.
А после она закатила глаза и впала в беспамятство.
