Три месяца… – думала я, – действительно, даже Кошкин начал работать со мной всего пару недель назад.
– И все же это была не я, – ответила я, смелея еще больше.
Впрочем, я понимала, что Якимов мне не верит.
– А кто, по-вашему? – полушутливо посоветовался он. – С кем еще вы делились вашими соображениями?
– Вероятно, вам очень хочется, чтобы английской шпионкой оказалась именно я?
На лице Якимова снова мелькнула тень сомнения, но он быстро справился и уверенно ответил:
– Не вы, а граф Шувалов. Вы – маленькая глупая девочка, которую он бесстыдно использует.
– Вот как?!
Совершенно ни к месту, но ситуация стала забавлять меня. Быть может, оттого, что я все больше убеждалась – Якимов не британский агент, не предатель. Но, по нелепому стечению обстоятельств, он принял за агента меня.
Наверное, я даже чувствовала себя в безопасности теперь и точно знала, что минута-другая, и все разрешится. Может быть, я когда-нибудь даже стану вспоминать это со смехом…
– Вынуждена спросить, – продолжила я несколько язвительно, – вы с моим дядюшкой, судя по всему, большие друзья? – И, совсем уж осмелев, добавила: – Быть может, даже намеревались породниться через мою мать?
– Намеревались, – в тон мне отозвался Якимов. – Да только матушка ваша предпочла другого, а дядюшка, вместо того, чтобы сестрицу вразумить, позволил ей с Тальяновым уехать – на верную смерть.
– Ах, вот в чем дело?… – не удержалась я. – То-то меня аж передергивало, когда вы мне руку целовали при знакомстве. А оказывается, еще моя матушка вам от ворот поворот дала.
Якимов ничего на это не ответил и даже не спешил меня обвинять в шпионаже в этот раз – лишь, заложив руки за спину, нервно ходил из угла в угол. Кажется, он был близок к тому, чтобы поверить мне.
Вот только из коридора в этот момент послышалось три коротких свистящих звука и, прежде чем Якимов успел даже обернуться, дверь распахнулась, и вошел Стенин. Последние мои сомнения, что он и есть Сорокин, рассеялись, потому как в руке он держал револьвер. И моментально, не дав нам одуматься, сделал еще один выстрел – от которого Якимов глухо охнул, и, покачнувшись, ухватился за рану на животе.
Я успела отметить, что рукой он потянулся к Смит-Вессону, который сам же клал на стол, но – следующий выстрел Стенина не дал ему этого сделать. Падая, Якимов задел лампу рядом с револьвером – та опрокинулась и мгновенно потухла, погружая комнату во тьму.
Еще не понимая, сколь мне повезло, что первой Стенин решил убить не меня, я скользнула, за «голландку», уходя из поля его зрения. Всем сердцем я надеялась тогда, что в полутьме комнаты Стенин меня не заметил.
Напрасно.
– Лидия Гавриловна, выходите, – позвал он, – не шутите со мной так.
Я замерла, что было сил вглядываясь в темноту и стараясь даже не дышать. Судя по тому, что Стенин не заглянул за печь сразу, он все же не видел, где я укрылась – поэтому, решившись, я погладила пальцами зажатую в руке шпильку, после чего бросил ее в стену, там где никого не было.
С тихим шелестом шпилька ударилась об пол – тотчас раздался выстрел, оставивший, должно быть, дыру в стене. Стенин понял, что его провели, и меня там нет.
Остались ли у него еще патроны? – изводилась я вопросом в полной тьме и тишине. Стенин, кажется, тоже перестал дышать – чтобы услышать каждый мой шорох.
Решив не искушать судьбу, я сжала в руке две оставшиеся шпильки, но – сделать ничего не успела. Резкий щелчок, с которым взводят курок револьвера, сложно с чем-то перепутать. Блестящее в полутьме дуло револьвера целилось в меня на расстоянии трех шагов.
А что, если я ошиблась, что, если он сделал пять выстрелов, а не шесть? Или револьвер семизарядный? Или… у него есть, чем перезарядить оружие. Эти мысли роились в моей голове, пока я, как завороженная, смотрела в глаза Стенина.
Но внезапно в комнате стало очень светло – я невольно перевела взгляд на дверь, откуда лился свет, и увидела стоящую на пороге мою воспитанницу. В одной руке она держала светильник, а в другой – дрожащей как осиновый лист – Смит-Вессон. Тот самый, до которого не дотянулся Якимов.
– Денис Ионович… – не очень твердо сказала Мари. – Положите револьвер и отпустите мою гувернантку.
Стенин, который тоже перевел взгляд и оружие на дверь – увидев Мари, как будто испугался и тотчас опустил оружие.
– Мари, деточка, – сказал он, протягивая к ней руку, – она не гувернантка, а шпионка. Она шпионила все это время за вашей семьей. А я… я…
– Я знаю, кто вы! Вы мой дедушка. Я поняла все. Отпустите ее, пожалуйста.
– Отдай револьвер, Мари! – Стенин сделал еще шаг – уже увереннее – и почти коснулся оружия, если бы Мари резко не отступила.
Я, слушая сей диалог, была сплошным комком нервов – в любую секунду Сорокин мог просто отобрать у девочки оружие. Или же Мари подчинилась бы его воле сама – это ведь ее дед.
Не рискуя больше, я бросилась Стенину наперерез. Протянула руку к Смит-Вессону, и – Мари, словно обессилив, сама тотчас выпустила оружие.
Стенин дернулся было, чтобы помешать мне, но я, одновременно взводя курок и упирая дуло ему в грудь, яростно велела:
– К стене! В комнату, живо! И бросьте револьвер!
Он чуть отступил, медленно поднимая руки, но подчиняться мне и бросать оружие не собирался – лишь присутствие Мари ему мешало перейти к решительным действиям.
Но и мне она мешала тоже. Я считала, что ей незачем видеть дальнейшее.
– Мари, уходите, позовите кого-нибудь!
– Нет, я не уйду… – покачала она головой с сомнением.
Мари, всегда бойкая и острая на слово, сейчас будто растеряла всю свою самоуверенность.
– Где-то здесь Алекс, его тоже сюда привезли! – сказала тогда я. – Найдите его.
И это подействовало. Сейчас я понимала, что, скорее всего, Мари и отправилась за нашим экипажем лишь потому, что, завидела лошадь Алекса – одну, без хозяина. И, услышав, что он здесь, тотчас оставила нас, пытаясь открыть соседние двери.
Мы же со Стениным снова остались одни, вот только револьвер теперь был и у меня. Впрочем, не минуло и секунды, как Стенин, холодно глядя мне в глаза, начал поднимать руку с оружием.
– Бросьте его! – снова крикнула я, обхватывая рукоять еще крепче.
И даже палец мой уперся в спусковой крючок. Одного легкого движения было достаточно, чтобы выстрелить. Это сработало – Сорокин снова застыл, гипнотизируя меня взглядом.
– Бросьте револьвер! – велела я. – И отойдите к стене немедленно! Ну!
Но на этот раз не сработало. Стенин, хотя и не делал больше попыток поднять оружие – бросать его тоже не собирался:
– Вы не выстрелите, Лидочка, – он улыбнулся почти по-отечески, – у вас руки дрожат от страха – ходуном ходят. Того и гляди уроните. Отдайте его лучше мне, – с этими словами Стенин, совсем осмелев, сделал уже два уверенных шага, протягивая к Смит-Вессону руку.
