Она поджала губы.
– Но это все теория.
– Да.
Нита склонила голову. Его слова навели ее на одну мысль: Ковит хотел быть связанным с этими легендарными монстрами больше, чем получить реальное доказательство их существования, коим сам являлся.
Она могла это понять. О том, кем является сама Нита, легенд не слагали. Для ее вида даже не было названия. Во всяком случае, ничего подобного она не находила. Нита всегда завидовала тем, вокруг кого крутились легенды; ажиотажу вокруг вампиров и почтительному отношению к китайским драконам. Было что-то привлекательное в принадлежности к таким историям, и Ните тоже хотелось иметь культурное значение.
– Насколько популярна теория?
– В некоторой степени. Кое-кто считает, что красу – это совершенно другой вид. Те создания, которые очень хорошо скрывались от радаров МПДСС или в… беспорядках которых обвиняли других сверхъестественных существ.
Глядя на улыбку Ковита, Нита представляла, как могли бы выглядеть эти беспорядки.
Она сменила тему:
– Так ты говоришь по-тайски?
– Да.
– Это твой родной язык?
– Угу.
– Ты родился в Таиланде?
– Да. Я жил там до десяти лет.
– А что случилось потом?
Ковит перестал тасовать карты и положил их.
– Мою мать схватили и расстреляли сотрудники МПДСС.
Нита моргнула, хотела что-то сказать, но передумала. Всю свою жизнь она жила в страхе перед МПДСС. Боялась, что они придут и арестуют ее родителей, обвинят их в преступлениях против человечности или в чем-то подобном. В представлении Ниты сотрудники этой полиции были громадными мужчинами в темных костюмах и очках, которые с пустыми каменными лицами, лишенными сочувствия, рушат ее жизнь.
Если она когда-нибудь выйдет из этой клетки и доберется до телефона, они будут первыми, кому она позвонит. Нита жалела, что сейчас их здесь нет, но еще больше жалела, что не отправилась вместе с Фабрисио, когда тот уезжал из Лимы, чтобы встретиться с ними. Теперь она бы даже не возражала против ареста своей матери.
Ну, может, немного.
– Извини. – Нита прижала колени к груди и положила на них подбородок. – Наверное, твоя мать тоже была занни?
– Да.
– Как они ее поймали?
Ковит поднял брови, и его губы сложились в кривую, самоуничижительную улыбку, словно говорившую: «Я бы с удовольствием тебя помучил».
– Я позвонил им и рассказал о ней.
Нита вытаращилась на него, как на привидение.
– Что?
Он небрежно пожал плечами, но она видела, что они напряжены.
– Я позвонил им. Моя сестра была в ярости. Она спрятала меня в подвале, чтобы сотрудники МПДСС меня не нашли.
– Твоя сестра не боялась за себя?
Ковит фыркнул.
– Вряд ли. Она же не была занни. – Увидев на лице Ниты удивление, он продолжил: – Это рецессивный ген, как светлые волосы. У мамы он был и передался мне, но мой отец человек, поэтому сестра не стала такой, как я.
Каково это: расти в семье, где половина членов – занни, а другая половина – нет? Она не могла представить детей-занни милыми. Неужели малыш Ковит шлепал своего отца по щиколоткам и вырывал у сестры волосы?
Хотя, вероятно, поведение детей-занни не сильно отличалось от поведения других детей.
– Где твоя сестра сейчас? – спросила Нита.
– Без понятия. Мы не виделись с тех пор, как ее забрала МПДСС. – Его голос звучал непринужденно, но у Ниты возникло ощущение, что сестра была ему ближе, чем мать. Одну он сдал полиции, а другая его защищала. – Мне было десять, так что прошло уже, э-э… десять лет?
Нита не знала, должна ли выражать сочувствие, да и как его выразить должным образом?
– Мне жаль, – сказала она.
Он только отмахнулся:
– Это было давно.
Нита заколебалась, размышляя над тем, стоит ли развивать эту тему. Она не была уверена, что Ковит снова будет рассказывать о себе, и не понимала, почему он заговорил об этом сейчас.
– Почему ты сдал свою мать?
Ковит встретился с ней взглядом. Его угольно-черные глаза казались бездонными. Нита как будто смотрела в колодец. Можно упасть туда, если захочешь, но внизу тебя ждет болезненное приземление, за которым последует медленная мучительная смерть.
Он улыбнулся очаровательной улыбкой, которая пугала Ниту еще больше, чем его жуткие усмешки.
И тут Ковит ловко сменил тему:
– Как насчет тебя? Кто предал твое доверие и сдал тебя?
Нита опустила глаза. Ее грудь пронзило резкой болью. Уткнувшись носом в штаны, она прошептала:
– Моя мама.
– Что, прости? Я не расслышал.
Нита почти вызывающе подняла подбородок, ее голос даже не дрожал.
– Моя мама.
– А-а. – Его улыбка исчезла, он стал уставшим еще больше, чем был раньше. – Матери… Мне никогда не нравилось, как их изображают в фильмах.
У Ниты вырвался короткий, грустный смешок. Они сыграли еще несколько партий, но тут их прервала Рейес. Ковит встал и сразу же пошел к ней.
За спиной Рейес двое телохранителей тащили Миреллу. Ее ноги волочились по полу, взгляд был устремлен вниз. Один глаз закрывала большая повязка из белой марли – точнее, то место, где раньше был глаз.
Глядя на Миреллу, Ковит тихо зашипел, его глаза блестели от удовольствия. Ните стало не по себе.
Миреллу затащили в камеру, где она свернулась калачиком под одеялом, а Рейес кивнула помощникам, и они ушли. Затем она повернулась к Ковиту:
– К нам едет первая группа клиентов, которые хотят увидеть наш новейший товар.
– Сейчас? – удивился Ковит.
– Да. – Рейес повернулась и улыбнулась Ните. – Я уверена, что их очень заинтересует демонстрация, которую мы организуем для них. – Она снова посмотрела на Ковита. – Я вижу, ее пальцы до сих пор на месте.
– Она выбрала пытки.
– Не сказала бы, что ты выглядишь сытым…
Ковит пожал плечами, а Нита задумалась.
– Я поел, когда вы ушли. Это было несколько часов назад. – На его лице появилась кривоватая улыбка. – Но если вы хотите, чтобы я поел еще, то я с удовольствием это сделаю.
Рейес улыбнулась.
– Хорошо. Я надеялась, что ты это скажешь.
Ковит просиял.
– У вас кто-то есть?
– После этой партии клиентов я тебя угощу.
Ковит вдруг стал похож на ребенка, который открывает неожиданный подарок. Сначала на лице его отразилось удивление, затем – неверие, а потом – растущее волнение. Губы растянулись в широкой улыбке, в глазах вспыхнул безумный блеск.
