Пока Нита наносила себе удары и восстанавливала позвоночник и череп, руки и ноги то обретали, то теряли чувствительность. Вскоре во всем теле она почувствовала странное мягкое покалывание, наподобие того, которое появляется, когда онемевшая часть тела возвращается к жизни.
Внезапно звуки изменились, как будто Мирелла сорвала голос. Крики, которые она издавала, теперь больше напоминали судорожные хрипы. Каждый раз, когда Нита слышала такой хрип, она представляла себе, как крик разрывает ее горло до крови.
В какой-то момент Нита заплакала. Без всхлипов. Она просто смотрела в потолок, а по ее щекам катились слезы.
Нита решила изготовить оружие. Сначала она подумала, что сможет сделать из страниц книги бумажный нож. Если края бумаги острые, может, ей удастся смастерить что-то такое же острое, но более прочное?
Ничего у нее не получится. Может быть, какой-то умелец и смог бы что-нибудь придумать, но Нита не была умелицей.
Затем она попыталась что-то сделать с пластиковыми бутылками для воды. Потребовалась целая вечность, чтобы согнуть пластик настолько, чтобы он треснул, и она смогла оторвать кусок большого размера. Он был острым и сильно гнулся – использовать его в качестве серьезного оружия бессмысленно. Тем не менее, если ей удастся сделать «лезвие» очень коротким и плотно прикрепить его к «ручке», Нита сможет нанести основательный удар.
Это вряд ли.
Нита осмотрела свое одеяло: если его скрутить, можно использовать как удавку. Однако если у нее в руке все время будет скрученное в узел одеяло, только идиот не догадается, что она не замышляет ничего хорошего. С таким же успехом можно завернуть в одеяло книгу и сделать импровизированную булаву.
Но все же это годные варианты.
Нита закрыла глаза и увидела перед собой скальпель и мертвое тело. Она бы отдала все, чтобы оказаться сейчас в своей операционной и разрезать кого-нибудь на части. Ей хотелось почувствовать, как нож скользит по коже, тяжесть органов в своих руках, проследить искривление ребер в открытой грудной клетке. Хотелось предельной ясности, которая приходила, когда она занималась расчленением. Хотелось забыть обо всем и сосредоточиться только на поставленной задаче.
Когда Ковит вернулся с Миреллой, Нита была поражена – насколько он изменился внешне: Ковит светился. Не буквально. Вокруг него не появилось свечения или чего-то подобного, но, казалось, он весь сияет, как беременные женщины, чьи волосы и кожа будто сияют здоровьем и они всегда красивы. То же можно было сказать сейчас и о Ковите.
Темные круги под глазами исчезли, морщины на лице разгладились. Ранее ничем не примечательные волосы теперь выглядели как в рекламе шампуня.
Нита поняла, что Ковит, скорее всего, не ел с тех пор, как ее привезли сюда. Голодал? И вообще – как часто занни нужно питаться болью? Сколько боли им требуется? Нита знала, что много, но сколько именно? Как вообще можно измерить такую субъективную вещь, как уровень боли? Не то чтобы голод Ковита оправдывал его действия, особенно если вспомнить о том маниакальном восторге, который он испытывал, причиняя боль людям.
Мирелла шла сама, но Ковит крепко держал ее за руку. На одну ногу она ступала неуверенно. Нита не видела на соседке явных следов физических увечий, и вроде бы все части тела были на месте. Уже хорошо. Ковит держал ее только одной рукой, рядом никого не было. Нита надеялась, что Мирелла воспользуется возможностью и вырвется из хватки. Но один ее глаз уткнулся в землю, а из другого сочилась кровь, и она просто повисла в его руках.
Оказавшись в камере, Мирелла свернулась калачиком под одеялом и не шевелилась.
– Ковит. – Голос Ниты был тихим, но прозвучал грубее, чем она хотела.
Он повернулся к ней, и довольная улыбка на его лице исчезла. Челюсти сжались, плечи напряглись – он как будто ожидал, что Нита на него нападет. Она практически увидела, как Ковит ощетинился, готовясь к драке.
– Можно мне немного воды?
Ковит заморгал, разжал кулаки и опустил руки. Он немного поколебался, непонимающим взглядом уставившись на Ниту.
– Конечно, – наконец сказал он.
Пока его не было, с помощью отломанного кусочка пластиковой бутылки Нита заблокировала механизм подноса для передачи еды. Она шевелила и толкала поднос, но маленькая дверь не открывалась.
Ковит вернулся с бутылкой воды. Он потянул поднос на себя и, когда тот не поддался, со злостью пнул его, а потом посмотрел на Ниту.
Она сделала вид, что дергает и тянет со своей стороны, но уже через несколько секунд подняла руки, признавая поражение.
– Мне кажется, он сломан.
Брови Ковита сошлись на переносице.
– Нам придется перевести тебя в другую камеру, пока мы будем его чинить.
– Ага.
Он уходил, и сердце Ниты замерло. Он не должен сейчас уйти! Это не входило в ее план.
– Подожди, Ковит! – Он повернулся. Нита прижалась ладонями к стеклу. – Моя вода.
Моргнув, он посмотрел на бутылку, затем обвел взглядом камеру Ниты и задумался.
«Давай, Ковит, я знаю, ты хочешь дать мне воды. Ты не такое чудовище – ты мне не откажешь. Может, будешь пытать меня, но в воде не откажешь, нет», – думала Нита.
Он вздохнул.
– Хорошо. Отойди к задней стенке камеры и держи руки так, чтобы я их видел.
Нита сделала, как было приказано, – попятилась, путаясь ногами в одеяле и стараясь сдержать улыбку.
Ковит нажал на кнопку. Дверь открылась. Толкнув ее, он вошел в камеру.
Нита даже не стала ждать, когда поднимется рука с бутылкой воды, – она начала действовать: ногой швырнула одеяло навстречу Ковиту и ринулась вперед, и оно частично лишило его обзора и подвижности. Он замахал руками, пытаясь сбросить с себя ткань.
Нита накинулась на Ковита сверху и обхватила его руками, заматывая в одеяло. Ее действия напоминали детскую попытку надеть костюм призрака из простыни, только без прорезей для глаз. Страх, заструившийся по жилам, сделал ее объятия медвежьими. Нита с Ковитом повалились на пол.
Ковит сильно ударился о плитку и охнул, когда Нита приземлилась на него сверху. Размахивая руками, он пытался сбросить одеяло, но оно было прижато к полу. Нита услышала щелчок выкидного лезвия ножа. Ее сердце бешено заколотилось. Должно быть, нож лежал у Ковита в кармане.
Голова парня наконец-то показалась из-под одеяла, и Нита ударила его в висок. Ковит вскрикнул и, отвернув голову, подался вперед, предоставляя Ните идеальную возможность костяшками среднего и указательного пальцев огреть его по позвонкам. Хорошо, что позвоночник занни ничем не отличается от позвоночника обычных людей, ведь если бы отличался, ей бы пришлось несладко.
Парализованный, Ковит мгновенно обмяк. Навсегда или на время – Нита не знала.
Опасаясь, что удар был недостаточно силен, она перешагнула через Ковита, споткнувшись об одеяло, чуть не упала на пол и вышла из камеры. Вцепившись в дверь, Нита захлопнула ее – Ковит оказался взаперти.
