Мужчины остановились, затем раздался скрип петель и звук открывающейся двери. Сквозь закрытые веки Ниты пробивался розовый свет люминесцентных ламп. Разгоряченное тело ощутило струю воздуха из кондиционера.
Нет.
Тихое шарканье обуви по бетону было единственным звуком, пока Ниту и Ковита вели по коридору. Она открыла глаза и увидела свою камеру со стеклянными стенками. По полу были разбросаны вырванные из книги страницы.
Лоренцо улыбнулся им и указал стволом пистолета на дверь:
– Вы возвращаетесь в камеру.
Глава 32
Дверь камеры закрылась, и охранники со смехом удалились. Нита вернулась туда, откуда все началось.
Ковит опустил ее на пол и сделал шаг назад.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Пуля.
Он опустился на колени рядом с Нитой.
– А что с ней?
Тяжело дыша, она встретилась с ним взглядом.
– Вытащи ее.
Он долго молчал, затем вынул из кармана выкидной нож и склонился над Нитой.
Не желая смотреть, она закрыла глаза, услышала звук рвущейся ткани – Ковит разрезал рубашку на ее плече. Она прилипа к коже, и ее пришлось отрывать.
Ковит наклонился ближе – так близко, что она чувствовала его дыхание на своей шее. Одну руку он мягко опустил ей на грудь, чуть ниже ключицы, и прижал Ниту к полу. Рука была теплой, и от незнакомого ощущения кожу начало покалывать.
Нита не могла вспомнить, когда в последний раз к ней кто-нибудь прикасался, за исключением толкающихся в толпе людей. Мать иногда гладила ее по голове, а отец обнимал, но она не видела его уже много времени. И это хорошо: ей вообще не нравилось, когда ее трогали. Но от этого осознания ей стало грустно. Возможно, потому что первым, кто за последние годы по-настоящему прикоснулся к Ните, оказался пожирающий боль психопат, который доставал пулю из ее плеча. Потому что все остальные прикосновения принадлежали ее матери, поглаживающей ее по голове, словно любимое домашнее животное. И потому что ее продали как это же слишком своевольное домашнее животное.
Нита отбросила эмоции, сопровождающие эту мысль, прежде чем они смогли сформироваться полностью. Она сможет разобраться в них, когда сбежит. Сейчас же ей нужно сосредоточиться на исцелении.
Она старалась не двигаться, чтобы не причинить себе еще больше вреда, а затем позволила своему сознанию заняться телом, сконцентрировавшись на ноже.
Лезвию входить в плоть было непросто. Оно царапало кость, и Нита чувствовала, как оно шевелится и рану покалывает. Странно было при этом не испытывать боли. Обычно из-за нее испытываешь никаких других ощущений.
До ушей Ниты донеслось хлюпанье – давление сместилось, и из раны хлынула кровь, похожая на густой и липкий гной. Она заструилась по ключице и попала на руку Ковита. Нита старалась сосредоточиться на своем дыхании, на сдерживании крови, на ноже. Она стискивала зубы всякий раз, когда лезвие прикасалось к кости, и она чуть не задохнулась, когда оно, наконец, подцепило пулю в ее ключице. Нита почувствовала не боль, а нечто другое. Похожее ощущение у нее возникало в самолете – вдруг от давления заложило уши, и потому они казались теперь тяжелыми. Ните хотелось замотать головой, но затем вдруг раздался оглушительный хлопок, и все снова стало по-прежнему.
Слава богу, она не чувствует боли. В противном случае Ковит никогда бы не смог удержать ее и вытащить пулю.
Чтобы выковырять пулю из раздробленной кости, потребовалось немало времени, но, когда Ковит это сделал, из раны снова брызнула кровь. Нита не смогла сдержать судорожный вдох, похожий на всхлип, когда воздух и кровь внезапно ворвались в отверстие, где раньше была пуля.
Ковит отстранился, и Нита открыла глаза. Его руки, как и передняя часть рубашки, окрасились в красный цвет, но он протянул ладонь с лежащей на ней пулей, чтобы Нита посмотрела. Пуля была почти расплющенной, какой-то кривой, и с нее капала кровь.
– Готово, – сказал Ковит.
Нита почувствовала облегчение и позволила телу расслабиться. По крайней мере, теперь она могла начать правильно заживлять рану.
– Спасибо.
– Нужно что-нибудь еще?
– Нет, – выдохнула она. – Мне просто нужно полежать и немного подлечиться.
Ковит кивнул и пересел на другую сторону камеры, положив локти на колени. Затем брезгливо вытер руки о свою и так окровавленную рубашку. Это не помогло. Он прислонился к стенке камеры и тихо вздохнул.
Нита одарила его горькой улыбкой.
– Знакомо?
– Дежавю, – согласился он.
– Только на этот раз мы оба находимся по одну сторону клетки.
Ковит поцокал языком.
– Мы уже были по одну сторону клетки. Просто сейчас мы не на той стороне.
Нита фыркнула, но улыбнулась. Она была благодарна Ковиту за то, что он пытается шутить.
Жаль, у них ничего не получилось.
Нита снова оказалась в камере. И ей некого винить, кроме себя.
– Мы просто должны были убить всех охранников, – тихо сказала она.
– Наверное.
Нита сворачивала кровь в венах и капиллярах, поврежденных выстрелом. Когда это будет сделано, она сможет начать собирать ключицу, а затем перейти к внутренним тканям. Нита не знала, сколько процессов ей удастся завершить, прежде чем она утомится настолько, что не сможет больше продолжать.
– Но. – Ковит ободряюще улыбнулся, подошел к механизму пищевого подноса и поднял кусочек пластика, который она еще раньше туда засунула. – Теперь мы знаем, как отсюда выбраться.
– Если они будут нас кормить.
Он пожал плечами.
– Они не оставят нас здесь умирать. Либо будут кормить, либо откроют камеру, чтобы убить нас. В любом случае нам представится возможность.
Нита хотела кивнуть, но остановилась – кусочки ее раздробленной ключицы смещались.
– Хорошая идея.
– Это не только моя заслуга, – подмигнул он ей.
Нита улыбнулась, и сердце резко забилось быстрее. Она тут же замедлила ритм, опасаясь, что это ухудшит кровопотерю.
После этого они долго сидели молча. Нита сосредоточила всю энергию на попытках восстановить свое тело, а Ковит останавливал взгляд на каждом предмете в камере, как будто рассматривая их в качестве потенциального оружия. Некоторые предметы, вроде обрывков жуткой книги, он сразу отбрасывал. Другие, например одеяло, которое на него набросила Нита, разглядывал дольше.
Нита не знала, сколько времени прошло до возвращения Хорхе и Лоренцо, но достаточно для того, чтобы она исчерпала свои исцеляющие способности, немного вздремнула, а затем снова приступила к ране, несмотря на урчание в животе.
