— Да, это так. Но как вам удалось подключить к делу Следственное управление?
— Я связался со следователем, чтобы поднять послужной список Ника. Мы выяснили, что вы и еще двое парней учились вместе с ним от начала до конца. В живых остались только вы, сэр.
— Знаю. Можете не рассказывать.
Чуть раньше Босх, свернув на бульвар Победы, заехал в Северный Голливуд. Теперь же он вырулил на шоссе 170 и направился на север. Впереди, куда ни глянь, стеной стояли горы Сан-Гейбриел.
— Почему вы решили, что мне известно, был ли у Ника ребенок? — спросил Льюис.
— Потому что вы дружили, — ответил Босх.
— С чего вы взяли? Ну да, мы вместе проходили военную подготовку. Но это не значит…
— Он сдал за вас норматив по плаванию. Надел вашу рубашку и назвался вашим именем.
После долгой паузы Льюис спросил, как Босх об этом узнал.
— Я видел фотографию, — объяснил Босх. — А его сестра рассказала, как все было.
— Давно уже об этом не вспоминал… — вздохнул Льюис. — Но отвечу на ваш вопрос: о наследниках Ника мне ничего не известно. Если у него и был ребенок, Ник мне об этом не рассказывал.
— В любом случае дочь, если это его дочь, родилась после распределения в конце курса полевой медицины. Ник уже был во Вьетнаме.
— А я в бухте Субик. Дочь, говорите?
— Я видел фотографию с пляжа возле «Дель Коронадо». Женщина и ребенок. Мать — латиноамериканка. Вы не помните его подругу?
— Помню, да. Была одна женщина. Старше Ника. Она его приворожила.
— Приворожила?
— Ну, околдовала, что ли. Это было уже в конце учебы. Он встретил ее в баре в Оушенсайде. Такие, как она, высматривали ребят вроде него.
— Вроде него? То есть?
— С мексиканской кровью. Тогда было время «Чикано-прайд» — «Горжусь, что я мексиканец» и тому подобное
[4]. Они вроде как вербовали мексиканцев с военных баз. Ник был смуглый, а его родители белые. Они приезжали на выпуск из учебки, тогда я с ними и познакомился. Но Ник рассказал, что он приемный, а его настоящая мать мексиканка. Вот его и поймали на крючок. Надавили на то, что на самом деле он мексиканец.
— Надавили? Думаете, та женщина?
— Да. Помню, мы со Стэнли пытались его вразумить. Но Ник сказал, что дело не в «Чикано-прайд». Он влюбился. В эту женщину.
— Не помните ее имени?
— Нет, не помню. Это было давно.
— Как она выглядела? — спросил Босх, стараясь не выказать разочарования.
— Красивая брюнетка. Старше Ника, но ненамного. Лет двадцать пять. Может, тридцать. Говорила, что художница.
Босх знал: если Льюис задумается о тех временах, он вспомнит что-нибудь еще.
— Где они познакомились?
— Наверное, в баре «На гребне волны». Мы там часто тусовались. Или в другом баре. Рядом с базой их было несколько.
— И Ник встречался с ней по выходным?
— Да. В Сан-Диего было одно место, где они могли видеться во время увольнений. В мексиканском квартале — то ли под мостом, то ли под эстакадой. Его называли Чикано-Вэй, что-то типа того. Давно было, почти ничего не помню. Но Ник мне про это рассказал. Там хотели устроить что-то вроде парка, разрисовали все столбы своими граффити. Ник уже начал говорить, что эти люди — его familia. Ну, «семья» по-испански. Смешно, конечно, если учесть, что он вообще не знал испанского. Так и не удосужился выучить.
Информация была весьма любопытной и прекрасно дополняла уже известную Босху историю. Он думал, о чем еще спросить, и тут сделанный наудачу звонок вдруг окупился сторицей.
— Габриела, — неожиданно произнес Льюис. — Только что вспомнил.
— Так ее звали? — спросил Босх, не сумев сдержать волнения.
— Да, точно, — подтвердил Льюис. — Габриела.
— Фамилию не помните? — рискнул Босх.
— Черт, я имя-то с трудом откопал! — рассмеялся Льюис.
— Вы мне очень помогли.
Босх решил, что с разговором пора закругляться. Продиктовал Льюису свой номер и попросил звонить, если тот вспомнит что-нибудь про Габриелу или Сантанелло в Сан-Диего.
— Выходит, после службы вы вернулись в Таллахасси, — произнес он, просто чтобы подвести разговор к завершению.
— Да, вернулся, — сказал Льюис. — Надоело мне все — и Вьетнам, и Калифорния. С тех пор никуда не выезжал.
— Вы юрист. Что у вас за практика?
— Да по всем аспектам юриспруденции. В городах вроде Таллахасси нужно заниматься всем подряд. Но кого я ни при каких условиях не буду защищать, так это игроков «Флорида стейт семинолз». Болею за «Гейторс». Так что эту черту переступить не могу.
Должно быть, он говорил о каких-то командах, но Босх не знал, о каком виде спорта идет речь. Его спортивные познания не простирались дальше «Доджерс» и мимолетного интереса к недавнему возвращению «Лос-Анджелес рэмз».
— Можно задать вам один вопрос? — спросил Льюис. — Кто хочет узнать, был ли у Ника ребенок?
— Задать вопрос можно, мистер Льюис, но ответа я дать не могу.
— Ник был бедняк, да и семья у него была небогатая. Должно быть, речь идет о его настоящих родителях?
Босх молчал. Льюис попал в самую точку.
— Знаю, вы не имеете права отвечать, — продолжал Льюис. — Я же юрист. Так что все понимаю.
Босх подумал, что пора заканчивать разговор, пока Льюису не пришли в голову новые вопросы.
— Спасибо, мистер Льюис. И благодарю за помощь.
Завершив звонок, Босх решил, что все равно поедет в Сан-Фернандо, хоть уже и нашел Льюиса. Нужно было узнать новости по Москиту и посидеть в Интернете, чтобы проверить информацию, которую он только что получил. Но Гарри не сомневался, что в итоге дело заведет его на юг, в Сан-Диего.
Через несколько минут, свернув на Первую улицу Сан-Фернандо, он увидел, что возле полицейского участка стоят три фургона телевизионщиков.
Глава 19
Босх вошел в участок через боковую дверь и по заднему коридору направился к сыскному отделу. На пересечении с главным коридором он глянул направо и увидел, что у комнаты для инструктажа толпятся люди. Среди них была и Белла Лурдес. Краем глаза заметив Босха, она махнула ему рукой: дескать, иди сюда. На ней были джинсы и черная рубашка поло с нашивкой «УПСФ» и названием отдела на левом кармашке, а на ремне — пистолет и жетон.
— Что стряслось? — спросил Босх.
