Гарри указал на диораму с солдатом и спросил:
— О чем она?
— О чем? — переспросила Веракрус. — О войне. О том, как разрушаются семьи. Честно говоря, я думаю, что мои работы в пояснениях не нуждаются. Вы просто смо́трите на них и что-то чувствуете. Или нет. Искусство не следует облекать в слова.
Босх лишь кивнул. Похоже, с первым вопросом он просчитался.
— Вы, наверное, заметили, что эта работа из той же серии, что выставлена в «Бергамоте», — сказала Веракрус.
Босх снова кивнул, на сей раз энергичнее, чтобы показать, что понимает, о чем речь. У него появилось желание зайти в «Бергамот» и взглянуть на две другие диорамы.
Не отводя глаз от скульптур, он походил по комнате, чтобы рассмотреть их под другим углом. На всех диорамах девочка была одна и та же, но разного возраста.
— Сколько лет дочери? — спросил он. — Здесь, здесь и здесь?
— Одиннадцать, тринадцать и пятнадцать, — ответила Веракрус. — Вы наблюдательны.
Он понял, что незавершенное лицо призвано передать чувства брошенного ребенка. Когда неизвестно, кто ты и откуда. Когда ты безликий и безымянный. Босх знал, каково это.
— Очень красиво, — искренне оценил он.
— Спасибо, — сказала Вибиана.
— В детстве я не знал, кто мой отец, — произнес он и даже испугался, услышав свои слова. Они не были частью его легенды. Скульптуры произвели на него такое впечатление, что он заговорил, не подумав.
— Очень жаль, — проговорила она.
— Встретился с ним лишь однажды, — продолжал Босх. — Мне был двадцать один год. Я только что вернулся из Вьетнама. — Он показал на диораму с солдатом. — Нашел его. Постучался к нему в дверь. Хорошо, что я это сделал. Вскоре после этого отец умер.
— По словам мамы, я видела отца в раннем детстве. Но я этого не помню. Вскоре после этого он тоже умер. Погиб на той же войне.
— Сочувствую.
— Не стоит. Я счастлива. У меня есть ребенок и мои скульптуры. Если получится уберечь это место от жадных лап, все будет хорошо.
— Вы имеете в виду здание? Оно продается?
— Уже продано. Новые владельцы хотят пустить его под офисы. Ждут разрешения властей. Хотят выгнать художников, разделить лофты надвое и назвать все это «бизнес-центр „Ривер-Артс“».
Прежде чем продолжить, Босх помолчал. Наконец-то ему представился удобный случай.
— А если я скажу, что у вас есть такая возможность? Сделать так, чтобы все осталось по-прежнему?
Она не ответила. Гарри обернулся и посмотрел на нее. Только тогда Вибиана заговорила.
— Кто вы? — спросила она.
Глава 37
Босх рассказал, кто он и зачем пришел. Вибиана Веракрус выслушала его в полном молчании. Похоже, от изумления она лишилась дара речи. Босх показал ей удостоверение и лицензию частного детектива. Он не упоминал имени Уитни Вэнса, но сказал, что нашел Вибиану, изучая семейное древо ее отца, и так уж вышло, что они с сыном являются единственными прямыми наследниками некоего промышленного магната, состояние которого исчисляется миллиардами долларов. Имя Вэнса назвала сама Вибиана — за последние несколько дней она не раз видела новостные сюжеты о смерти миллиардера.
— Вы про него говорите? — спросила она. — Про Уитни Вэнса?
— Прежде чем называть имена, мне необходимо подтвердить родство через генетический анализ, — ответил Босх. — Если вы не против, я возьму образец вашей ДНК — мазок из ротовой полости — и сдам его в лабораторию. Результат будет через несколько дней. Если все подтвердится, вы сможете обратиться к адвокату, ведущему это дело вместе со мной, или выбрать себе другого представителя. Решение останется за вами.
Вибиана помотала головой, словно до сих пор ничего не поняла, опустилась на табурет возле одного из верстаков и произнесла:
— В это трудно поверить.
Босх вспомнил телепередачу из детства. Ведущий путешествовал по стране и вручал чеки на миллион долларов ничего не подозревающим людям. Имя мецената не раскрывалось. Сейчас Босх чувствовал себя ведущим той передачи, вот только чек был не на миллион, а на несколько миллиардов.
— Но это Вэнс? — спросила Вибиана. — Вы не стали этого отрицать.
Какое-то время Босх смотрел на нее.
— Какая разница, как его зовут? — наконец спросил он.
Вибиана встала с табурета и подошла к нему. Указала на диораму с солдатом:
— На этой неделе я читала, что его завод производил детали для этих вертолетов. Его компания была винтиком в военной машине, перемоловшей его собственного сына. Моего отца, с которым я так и не познакомилась. Скажите, разве я могу взять эти деньги?
Босх понимающе кивнул:
— Думаю, все зависит от того, как вы ими распорядитесь. Мой адвокат сказал, если дословно: «С такими деньгами можно изменить весь мир».
Вибиана смотрела на него, но Босх понимал: сейчас взгляд ее устремлен на нечто иное. Возможно, слова Гарри навели ее на какую-то мысль.
— Хорошо, — сказала она. — Берите мазок.
— Вы, однако, должны кое-что понимать, — продолжил Босх. — Сейчас эти средства находятся в руках могущественных людей из корпорации Вэнса. Эти люди не пожелают расставаться с таким богатством и пойдут на что угодно, чтобы этого не случилось. Деньги изменят вашу жизнь, но вам и вашему сыну придется быть настороже. Защищать себя, пока в суде будут разбирать дело о наследстве. И вы не сможете никому доверять.
Услышав эти слова, она задумалась. Этого Босх и добивался.
— Хильберто… — произнесла она, размышляя вслух, и вскинула глаза на Босха. — Кто-нибудь знает, что вы здесь?
— Я принял меры предосторожности, — ответил он. — И еще у вас будет моя визитка. Если заметите что-нибудь подозрительное, почувствуете угрозу, звоните мне в любое время.
— Все это так нереально, — покачала головой Вибиана. — Сегодня я поднималась по лестнице со стаканчиком кофе в руке и думала, что у меня нет денег на акрил. Уже почти два месяца у меня ничего не покупают. Да, мне выдали грант, но его едва хватает на жизнь — мне и сыну. И вот я работаю над новой скульптурой, но у меня нет материалов, чтобы ее завершить. А вы встречаете меня у двери и рассказываете эту безумную историю о наследстве.
Босх кивнул.
— Ну что, возьмем мазок прямо сейчас? — спросил он.
— Да, — ответила Вибиана. — Что для этого нужно?
— Просто открыть рот.
— Это запросто.
Босх достал из внутреннего кармана пробирку, открутил колпачок. Двумя пальцами достал ватную палочку и шагнул к Вибиане. Провел ватой по внутренней поверхности ее щеки — вверх и вниз, поворачивая палочку, чтобы вата хорошенько пропиталась слюной, — и убрал образец назад в пробирку.
