— Это неправда! — крикнула Форсайт. — Это все неправда, и я хочу, чтобы вы ушли. Сейчас же!
Вскочив, она указала на коридор, ведущий к выходу. Ни Босх, ни Холлер не двинулись с места.
— Расскажите, как все было, Ида, — сказал Босх. — Возможно, мы сумеем вам помочь.
— Поймите одно, — добавил Холлер, — вы не увидите ни цента из этих десяти миллионов. Таков закон. Убийца не имеет права наследовать имущество жертвы.
— Я не убийца! — заявила Форсайт. — И если вы не собираетесь уходить, то я уйду сама.
Обогнув журнальный столик, она прошла мимо кресел и направилась к коридору — видимо, и впрямь собралась уйти.
— Вы задушили его диванной подушкой, — сказал Босх.
Форсайт встала как вкопанная, но не обернулась. Она ждала, что будет дальше, и Босх не стал ее разочаровывать.
— Полицейским все известно, — продолжил он. — Они поджидают вас у порога.
Форсайт по-прежнему не двигалась. К разговору подключился Холлер.
— Если откроете дверь, мы не сможем вам помочь, — сказал он. — Но выход все же есть. Детектив Босх присутствует здесь как частный сыщик, и мы с ним работаем в паре. Если вы нанимаете меня в качестве адвоката, все сказанное в этой комнате останется тайной. Мы разработаем план взаимодействия с полицией и окружной прокуратурой. И найдем наилучшее решение.
— Решение?! — воскликнула Форсайт. — Так вы называете сделку? Предлагаете мне заключить сделку с прокурором и сесть в тюрьму? Это какое-то безумие!
Развернувшись, она бросилась к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу. Часа еще не прошло, но Босх знал: Пойдрас и Фрэнкс могли приехать заранее, чтобы понять, что здесь происходит.
Форсайт охнула. Значит, детективы уже сидят в машине возле дома. Ждут назначенного времени, чтобы подойти и постучать в дверь.
— Ида, вернитесь пожалуйста, — сказал Босх. — Поговорите с нами.
Он ждал. Он не видел Форсайт — та стояла у окна у него за спиной, и поэтому смотрел на Холлера, а тот в свою очередь наблюдал за Идой. Взгляд Холлера скользнул вправо. Стало быть, стратегия выбрана верно. Форсайт возвращается.
Появившись в поле зрения, она медленно подошла к дивану и села. На лице ее читалось смятение.
— Вы все не так поняли, — проговорила она. — Не было никакого плана, никакого предварительного умысла. Все это страшная, ужасная ошибка.
Глава 42
— Представляете, один из самых богатых и влиятельных людей планеты оказался мелким скупцом и последней сволочью. — Произнося эти слова, Ида Форсайт смотрела в пустоту — то ли в прошлое, то ли в безрадостное будущее.
Так она начала свою историю. Сказала, что вскоре после встречи с Босхом престарелый миллиардер сообщил ей, что умирает.
— Заболел он в одночасье. Жутко выглядел и даже не стал одеваться. Явился в кабинет около полудня, все еще в халате, и сказал, что хочет кое-что надиктовать. Голос у него был чуть громче шепота. Он сказал, что чувствует, как все внутренние органы начинают отказывать. Что умирает и хочет написать новое завещание.
— Ида, я же говорил: я ваш адвокат, — напомнил Холлер. — Незачем мне лгать. Иначе я откажусь вести ваше дело.
— Я не лгу, — сказала она. — Это правда.
Холлер, похоже, ей не поверил. Хотел добавить что-то еще, но Босх предупреждающе поднял руку. Он чувствовал, что Форсайт говорит правду — по крайней мере, с ее точки зрения, — и хотел выслушать ее до конца.
— Рассказывайте, — кивнул он.
— В кабинете мы были одни, — продолжила Ида. — Он продиктовал завещание, и я записала все от его имени. Потом он отдал мне ручку и велел отправить все это вам. Вот только… он кое-что забыл.
— Он забыл про вас, — сказал Холлер.
— После стольких лет безупречной службы… Я же была у него на побегушках. Благодаря мне все думали, что он здоров. Столько лет… И он не оставил мне ни гроша.
— Поэтому вы переписали завещание, — сказал Холлер.
— У меня была ручка. Я унесла домой несколько листков бумаги и поступила так, как сочла нужным. Переписала завещание так, чтобы все было по-честному. Поймите, я это заслужила. Это же мелочь, капля в море. Я думала…
Голос ее дрогнул, и она не договорила. Босх внимательно смотрел на нее. Он знал, что жадность — понятие относительное. Прослужить тридцать пять лет, а потом выкроить себе десять миллионов из шести миллиардов наследства… Можно ли назвать это жадностью? Кто-то и впрямь скажет — «капля в море», но эта капля стоила старику последних месяцев жизни. Босху вспомнился флаер в фойе Вибианы Веракрус с приглашением на просмотр документального фильма. «Наш дом превыше жадности!» Он задумался, каким человеком была Ида, прежде чем решила, что десять миллионов долларов станут ей справедливой наградой.
— Он сказал, что получил от вас сообщение, — продолжила она, отклонившись от темы своего рассказа. — Что вы нашли информацию, которую он искал. И это значит, что у него действительно был ребенок и теперь есть кому оставить все его состояние. Он сказал, что умрет с улыбкой. После этого ушел к себе в комнату, и я ему поверила. Не думала, что снова его увижу.
Форсайт переписала завещание, не забыв про себя, и отнесла конверт на почту, как было велено. Следующие два дня она приходила на работу в поместье, но Вэнса не видела — тот уединился у себя в комнате, и пускали к нему только врача и медсестру. Дела в особняке на Сан-Рафаэль приняли мрачный оборот.
— Все грустили, — продолжала Форсайт. — Ясно было, что всему конец. Мистер Вэнс умирал. Должен был умереть.
Босх украдкой взглянул на часы. Через десять минут детективы выйдут из машины и постучат в дверь. Оставалось надеяться, что они досидят до положенного времени и не помешают признанию Форсайт.
— А потом, в воскресенье, он позвонил вам, — подсказал Холлер, чтобы поторопить события.
— Мне позвонил Слоун, — сказала Форсайт. — По приказу мистера Вэнса. Я пришла, а он сидел за столом — так, словно и не болел. Голос к нему вернулся, и мистер Вэнс, как всегда, говорил деловым тоном. А потом я увидела ручку. Она была на столе, чтобы мне было чем писать.
— Откуда она взялась? — перебил ее Босх.
— Я задала ему этот вопрос. Он ответил, что это ручка его прадеда. Я спросила: как же так? Ведь я отправила ее детективу Босху. Он же сказал, я отправила вам копию, а оригинал стоит на столе. По его словам, подлинность ручки была не важна. Значение имели лишь чернила — те, которыми было написано завещание. Он сказал, что с их помощью вы докажете подлинность завещания.
Форсайт отвела взгляд от блестящей крышки журнального столика и посмотрела Босху в глаза:
— Тогда он велел мне связаться с вами и отозвать завещание. Теперь ему было лучше, и он хотел оформить его как положено, через юриста. Я знала, что, если сделаю это, мой поступок вскроется. И все, мне конец. Нельзя было… Я не знаю, как это случилось. В душе у меня что-то перегорело. Я взяла подушку, подошла к нему со спины…
