Вернувшись за стол, он открыл стоявшую напротив его кресла черную шкатулку и вынул завернутый в бархат череп. Нежно взяв державу в руки, вернулся к королю и положил череп под его голову.
— Начнем, мой повелитель, — мягко сказал он и осторожно, стараясь не вонзить кинжал слишком глубоко, провел лезвием по шее короля.
Кровь потекла по лицу, волосам и закапала на лежавший внизу череп.
Ледяной Кай встал и высоко поднял кинжал.
— Новая эра настала, братья мои! — возвестил он. — Помолимся!
11
Ведунья встала и отошла от кровати, на которой лежал Колл Джас. Он спал, из его рта сочилась слюна. Чара Ринг, сидевшая с другой стороны, погладила отца по лицу и вопрошающе посмотрела на Живущую. Та покачала головой и жестом пригласила выйти в соседнюю комнату.
— Ты наверняка сможешь что-то сделать, есть же магия! — воскликнула Чара, как только закрылась дверь. — Я не вынесу видеть его в таком состоянии!
— Мне не восстановить его мозг, Чара. Коллу осталось лишь несколько дней. Его дух уже слабеет, будто знает, что поправиться не суждено.
— Неужели не помогут даже травы? — не верила Чара. — Я знаю, он никогда тебе не нравился, он сам говорил. Ты считаешь, что он слишком похож на варлийцев.
— Молчи, дитя! Будь передо мной умирающий Мойдарт, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы спасти его! Я получила свой дар не для того, чтобы судить, кому помогать, а кому нет. И я любила его, хотя ты и права, мне он не нравился. Но я люблю всех ригантов. Будь у меня возможность, я вылечила бы его, поверь мне, дитя.
Чара взглянула ей в глаза и вздохнула.
— Прости, — сказала она. — Я была не права. Просто… он всегда был таким сильным. Мне казалось, его ничем не остановить.
— Да, он обладал великой силой и неуемными аппетитами. Эти аппетиты и сгубили его. Его печень уже давно не справлялась с тем количеством уисгли, которое он поглощал. Не случись этого удара, он прожил бы не больше года. Мне очень жаль, Чара.
— Я посижу с ним. Мне надо многое ему сказать. Он может слышать?
— Думаю, тебя он услышит.
Чара вернулась к отцу и тихо закрыла за собой дверь.
Живущая укутала тонкие плечи шалью, вышла на галерею и спустилась в большой зал, где собралось множество ригантов. У двери на улицу маячила нескладная фигура Дрейга Кохланда. Она подошла поближе и заметила, что он в смущении отвернулся.
— Как твои дела, Дрейг? — спросила она.
— Неплохо, Живущая. Как твои?
— Я еще помню лучшие дни. Что теперь будешь делать?
— Чара предложила мне работу в Айронлатче. Представляешь? — Он нервно рассмеялся. — У меня в жизни не было работы!
— Возможно, тебе понравится.
— Да, а если нет?
— Что беспокоит тебя?
— Кто сказал, что меня что-то беспокоит?
— Не играй со мной в эти игры, Дрейг Кохланд. Я — Живущая на Озере и знаю, о чем говорю.
— Мне не место здесь, Живущая. Понимаешь, я как будто на чужой свадьбе без штанов.
— Изящно сказано.
— Что? А, извини, я не хотел тебя обидеть.
— Ты меня не обидел, Дрейг. Я горжусь тобой. И тебе тоже следует гордиться.
— А я не горжусь. Знал бы, как вернуть все назад, ни за что бы так не поступил. И брат был бы со мной, дома.
— Нет, Дрейг. Если бы твое желание исполнилось, ты пошел бы один. Жалеть надо о жизни, растраченной на воровство и дочерей земли. Но не позволяй себе жалеть о единственном подвиге в твоей жизни. Ты герой, Дрейг. Такое можно сказать не о каждом. Ты сохранил три человеческие жизни.
Дрейг покраснел и переступил с ноги на ногу.
— Как поживает великий Джас? — спросил он.
— Он умирает.
— Нет, он выкарабкается. Он же Колл Джас.
— Он человек, Дрейг. И смерть призвала его к себе.
— Мир меняется на глазах, — пробормотал он. — Ничто уже не будет прежним.
— Да, это так, — согласилась Ведунья и вышла на улицу. Райстер стоял в лунном свете, его плащ трепетал на ветру.
Сама его фигура источала одиночество. Живущая подошла, и он обернулся.
— Сколько еще? — спросил он.
— День. Самое большее, два.
— Он был моим отцом, Живущая? Я часто задавался этой мыслью, мы так хорошо понимали друг друга.
— Нет. Твоим отцом был не он. Почему ты не внутри, со всеми?
— В такие минуты я предпочитаю оставаться в одиночестве. Чара держится?
— С трудом. Но у нее нет выхода.
— Сначала Жэм, теперь и Колл Джас. Все великие люди уходят.
— Ты тоже один из них, Райстер. И Кэлин Ринг. И маленький Фиргол, который убил медведя, станет таким же, когда вырастет. — Они помолчали, глядя на скользившие вдоль горных пиков облака. — Ночи становятся теплее, — заметила она.
— Да. Скоро снова появится солнце, и вырастут цветы.
— Если ты когда-нибудь захочешь узнать, кто твои родители, — сказала Живущая, взяв его за руку, — просто скажи мне.
— А какая разница? — пожал плечами Райстер. — Я тот, кто я есть. Я ригант, а это главное.
— Главное — это желание быть ригантом.
В сотнях миль к югу на череп упала первая капля королевской крови.
Ведунья пошатнулась и закричала.
Райстер бросился вперед, успев подхватить ее в последний момент.
— Ты заболела?
— Отойди от меня, — прошептала она, уставившись на юг широко распахнутыми глазами. Райстер отступил на шаг и заволновался всерьез. — Дальше! — нетерпеливо сказала Живущая, махнув рукой.
Ее волосы заколыхались, шаль упала с плеч и отлетела, подхваченная порывом ветра. Там, где стоял Райстер, было безветренно. Ведунья, борясь с окружившей ее бурей, закричала что-то на языке, которого Райстер никогда прежде не слышал, пошатнулась и упала. Больше Райстер не смог стоять в стороне. Он подбежал к ней и поднял ее на руки.
В огромном доме кто-то закричал. Райстер внес потерявшую сознание Ведунью внутрь, увидел, что люди бегут по лестнице, и подумал, что, наверное, умер Колл Джас. Ригант уложил Живущую на длинную кушетку, нащупал пульс и, успокоившись, побежал за остальными наверх. В двери одной из спален толпилось несколько женщин. Райстер протолкался поближе: в комнате, на полу, сидел перепутанный Фиргол. Повсюду валялись разбросанные половики, простыни свисали со стропил, а огромная перевернутая кровать стояла на боку у стены.
— Что случилось, малыш? — спросил Райстер, заходя в комнату.
— Пришел человек с оленьими рогами, — ответил Фиргол со слезами на глазах, — и с ним была буря.
