После катастрофы с бальным платьем мои сомнения в результате ее трудов едва ли были беспочвенные.
– На крайний случай, дойду. Выйду за час до начала бала и переобуюсь прямо перед замком – и нет проблем. Но где мне взять бальные туфли?
– Доверься мне! – говорит фея-крестная. – Я добуду тебе туфли!
Быть может, моего золота хватит и на пару подержанных бальных туфель? Или мне удастся взять их напрокат? Но бальные туфли сейчас – все равно что кареты. Забронированы все, до последней пары.
– Хорошо, – говорю я. – Я тебе верю.
– Да что с тобой такое? – изумленно спрашивает моя добрая фея. – Я едва тебя узнаю!
– Ну, я с нетерпением жду бала, как и все девушки в этой стране! Ты была абсолютно права, это большая перемена в моей жизни, и кто знает, что из этого выйдет.
– Вот! – вскрикивает она. – Вот! Ты делаешь это снова!
– Что?
– Ты реагируешь слишком позитивно.
Она права. Я перегибаю палку. Но мной овладело какое-то странное настроение. Я и в самом деле с нетерпением жду бала. Жду не дождусь, когда встречу его снова! Не будь этой перспективы, моя жизнь оставалась бы все такой же пустой и бессмысленной.
О нет, я действительно так подумала? Уже и до такого дошло? Что-то я начинаю сомневаться, что подобные изменения несут для меня пользу. До знакомства с этим парнем я была вполне довольна своей жизнью. Что бы со мной ни случалось, справлялась с каждой трудностью и по максимуму использовала ситуацию. Теперь же, напротив, я совершенно беспомощна во власти своих переменчивых, бредово-восторженных чувств. Хочу снова мыслить трезво и ясно, быть рассудительной и практичной! Так продолжаться не может.
– Может быть, пока ты пребываешь в таком необъяснимо-благостном настроении, стоит, наконец, поговорить с матерью?
Улыбка застыла на моих губах.
– Что мне стоит сделать?
– Я уже не раз говорила тебе, пока у меня хватало на это духу, – мужественно говорит моя фея-крестная. – Ты должна войти в контакт с духом своей матери! Она изменит твою судьбу к лучшему!
– Чушь полная!
– Ты так думаешь, я знаю это. Но как бы ты ни думала, как бы ни ругала меня, призраки существуют и они здесь. Поговори с ней!
Моя фея прекрасно понимает, что перегнула палку. Она коротко бормочет: «Призрачных желаний, дорогое дитя» и покидает сад через маленькую калитку, ведущую вниз, к реке. Выбранный путь будет стоить долгого обхода, однако ей хочется как можно быстрее скрыться с моих глаз.
Некоторое время я в нерешительности стою в саду, пока мне вдруг не приходит в голову, что я не ответила на прощальные слова моей феи. Из суеверия, привитого мне феей- крестной, бормочу: «Возблагодарим призраков, добрая фея».
Не то чтобы я действительно думала, что меня окружают призраки, но мало ли. Что касается духа моей матери, он кажется мне столь же жутким, как и ее могила. Быть может, причина в том, что я чувствую себя ответственной за ее смерть. Я пришла в этот мир – и в ту же ночь ей пришлось уйти. Конечно, я не хотела ее прогонять, но ощущение, что сделала именно это.
И я сомневаюсь, что ее дух – если он вообще существует – думает об этом. Возможно, моя мама относится ко мне не особо хорошо? Моя фея считает, что все, абсолютно все призраки добры, ведь их души свободны, однако гарантировать этого не может никто. Взять, к примеру, моего отца: он постоянно приходил к могиле моей матери делиться своими мыслями. И что это ему дало? Через несколько лет он тоже умер.
Мне очень жаль, мама и папа, но продолжать эту традицию – умирать так рано – не желаю. Я хочу жить, очень хочу! Так что вашим духам придется обходиться без меня. Да, пусть так и будет.
8
Через день я отправляюсь к портному и рассказываю ему трогательную историю о двух золотых монетах, которые отец завещал мне, когда был еще жив, и со слезами на глазах и всем очарованием, на которое только способна, прошу принять это золото и сшить для меня из ткани, которую я принесла, бальное платье. Ничего особенного, пусть лучше оно будет больше повседневным, чем нарядным, чтобы я могла надеть его даже в менее праздничные случаи.
О, я знаю, знаю, что он и его швеи в эти три дня, оставшиеся до бала, чрезвычайно перегружены работой, заверяю я его, но мой отец наверняка пожелал бы, чтобы его дочь отправилась на бал, а ведь ему, господину портному, известно, что происходит у меня дома.
Думаю, именно последнее замечание перевешивает чашу весов в мою сторону. Портной понимающе кивает, настаивает на том, чтобы взять только одну из моих золотых монет, и взмахом руки подзывает швею, поручая ей наколдовать что-нибудь для меня из этого куска ткани. Наколдовать буквально, объясняет он мне, когда я неподвижно стою посреди мастерской, пока швея снимает с меня мерки.
– Мы сошьем для тебя простое платье и потратим на это час – больше времени мы потратить не можем, – говорит он. – Но зато мы снабдим его заклинанием и кое-какими хитростями, чтобы наряд выглядел более праздничным. В последнее время мы часто прибегаем к этому трюку: ты не единственная, чье платье будет казаться наряднее, чем есть на самом деле.
– А нет ли здесь какой загвоздки? – спрашиваю я. – Не окажется ли, случаем, что я буду стоять посреди бального зала в лохмотьях, едва пробьет полночь, прокукарекает петух или если черная кошка перебежит мне дорогу?
Портной хохочет, и даже швея, которая сейчас измеряет мою талию, принимается потихоньку посмеиваться.
– Надо же, как крепко засели в головах людей эти суеверия, – сквозь смех говорит портной. – Не волнуйся, заклинание прочное, – продолжает он. – Никаких загвоздок, никакой опасности. Оно пройдет через несколько недель, а после у тебя останется платье яблочно-зеленого цвета, которое ты сможешь надеть на Праздник Последней Жатвы. Как тебе такое?
Я не была на Празднике Последней Жатвы уже много лет и сомневаюсь, что мачеха отпустит меня этой осенью. Но это не имеет значения. Я счастлива, что у меня будет платье, в котором я смогу пойти на бал, и изливаю портному свою искреннюю благодарность:
– Звучит замечательно.
– Возвращайся через час, – говорит он. – Думаю, к тому времени мы должны будем закончить.
Я, словно окрыленная, спешу из ателье портного, исполненная счастьем достижения своей цели, и делаю покупки, за которыми мачеха отправила меня в город. После у меня остается еще четверть часа, которые я провожу в порту вместе с Помпи.
Она пригласила меня поесть мороженое: мы пробуем совершенно новый сорт из водорослей, кислой дыни и перечной мяты, довольно своеобразный на вкус, но ничего против мы не имеем. Холодное лакомство приятно тает на языке в этот жаркий день; мы сидим на перилах пирса и, посасывая мороженое, смотрим на море и множество лодок, которые входят в гавань и вновь покидают ее.
Едва я заикаюсь Помпи о своей проблеме с обувью, она начинает настаивать, чтобы мы зашли в «Хвост аллигатора», вернее, в дом, что стоит напротив, где она живет со своим отцом.
