Я, ничего не подозревающая девушка, изначально представляла себе, что будет небольшое торжество с не более чем десятью или пятнадцатью гостями. Когда я рассказала об этом Випу, чтобы осторожно выяснить, хочет ли он, чтобы его пригласили (потому что не знала, что огорчит его больше – приглашение или его отсутствие), он громко рассмеялся. И я обрадовалась, хотя бы тому, что он все еще может смеяться.
– Ты же это не всерьез?! Думаешь, что, если сын императора, который, по совместительству, еще и покровитель нашей провинции, женится на девушке из этой самой провинции здесь, в нашей столице, ты можешь пригласить всего десять человек?
– Я хотела пригласить и тебя, но не знала, не сочтешь ли ты это возмутительным. В конце концов, он отнял у тебя страну и девушку, которую ты выбрал, так что…
– Девушка, которую я выбрал, никогда не была моей, а значит, ее никто у меня не отнимал. И даже если мне трудно видеть в Испе́ре друга, я все же понимаю, что он предотвратил для нас худшее. Так что да, я хочу, чтобы меня пригласили на свадьбу. Учитывая, что на свадьбу приглашена вся страна – имею в виду, вся провинция, – вряд ли ты захочешь исключить меня.
– Приглашена вся провинция?
– Насколько мне известно, день свадьбы объявлен официальным праздником, и бракосочетание состоится публично на площади Последней Жатвы. В вашу честь на улицах пройдут народные гуляния, и люди со всей страны прибудут сюда, чтобы посмотреть и отпраздновать это событие.
Я изучала Випа строгим взглядом, спрашивая себя, не издевается ли тот надо мной. Хотя, в принципе, и так знала, что нет.
– Клэри! – воскликнул он. – Ты выходишь замуж практически за главу нашего государства! А если бы ты выходила за меня, когда наша страна еще была независимой? Разве ты ожидала бы меньшего торжества?
– Нет. Но я никогда не задумывалась об этом, потому что…
– Да, знаю. Потому что ты никогда и не хотела выходить за меня замуж.
– Я подумала, что, раз император недоволен этой связью, все пройдет неофициально.
– Он дал свое согласие, это самое главное. Для нас это хорошо. Пока этот брак работает, в нашей стране все будет в порядке, потому что теперь у нас есть прямая связь с императорской семьей. Так что всегда будь к Испе́ру мила, добра и не раздражай его без надобности.
– Ты сейчас, надеюсь, шутишь?
– Само собой, не переживай ты так! – со смехом заверяет он. – Бьюсь об заклад, он быстро заскучает, если ты перестанешь оказывать ему сопротивление. Вот почему ему так понравилась девушка из леса. Она была такой ершистой.
– Ершистой? Это он так сказал?
– Да, думаю, это было одно из слов, которые он использовал. Красивая, ершистая и очень самоуверенная.
– Даже не знаю, нравится ли мне такое описание моей персоны.
– Ему она явно понравилась. Теперь тебе придется оставаться такой – и для нашей страны так будет только лучше.
Так что про небольшую свадьбу можно забыть. Конечно, я могла предположить это, но все же придерживалась мнения, что из уважения к императору мы должны сделать свой брак как можно менее заметным. Что нежеланное, недоброе, связанное с возмутительными условиями согласие императора сделает меня первой леди провинции – я действительно не ожидала!
Теперь, когда мои иллюзии развеялись, меня сразу же затошнило. Брак на публике? Выйти замуж перед толпой людей на площади Последней Жатвы? Вся эта помпезность и почести, которых обычно удостаиваются члены королевской семьи? Учитывая все предстоящее, я даже рада, что участвовала в публичных выступлениях вместе с Випом, хотя, конечно, до этого все происходило в куда меньших масштабах. Сейчас я, по крайней мере, знаю, что смогу это сделать и не буду чувствовать себя совершенно не в своей тарелке.
Однако когда этот великий день пришел, я не могу отрицать, что кое-какие следы страха перед публикой все еще остаются. И, говоря «следы», намеренно занижаю степень своих переживаний, чтобы окончательно не удариться в панику. Успокаивает только то, что мы вместе пройдем путь к алтарю, потому что это так принято в Кинипетской Империи. Так что мне не придется ехать в карете через толпу одной.
Согласно традициям нашей страны, к алтарю отправляются по отдельности, и только непосредственно перед свадебной церемонией невеста, целомудренная и невинная, передается главой семейства мужу. То, что мы опускаем эту часть, кажется мне даже более уместным, потому что я уже управилась с этой передачей в начале лета, без всякой отцовской помощи, и с тех пор была не так уж целомудренна и невинна. И, если уж совсем честно, каждую ночь, которую Испе́р проводит в своей новой провинции, я сплю, опустив голову ему на грудь.
Мое свадебное платье ему тоже более чем знакомо, – он подарил его мне в день бала наследного принца и даже ощутил в деталях во время наших поцелуев в дворцовом саду. Мне никогда не приходило в голову сшить себе новое платье. Это я люблю больше, чем какое бы то ни было другое, и за это с радостью позволяю сестрам называть себя сумасшедшей. Чтобы оно выглядело похожим на свадебное, портной снабдил платье подходящей фатой и применил заклинание, которое делает цветные участки белыми или прозрачными. Теперь множество юбок заполняют всю карету, и я боюсь, что, выходя их экипажа, запутаюсь в них.
Все время повторяю себе: ты уже делала это раньше. С яблоком в руке ты поднялась по всем ступеням на площади Последней Жатвы и не споткнулась, не упала. На этот раз тебе не нужно нести в руке яблоко и класть его на подушку. Это будет очень-очень просто!
Но при этом я упустила из виду три момента. Я осознаю свою оплошность сразу после того, как с радостью выхожу при помощи Испе́ра из кареты и хочу сделать первый шаг. Первый момент: каблуки хрустальных туфель выше, чем у полусапожек Помпи, а ступени, ведущие на одну из наших старейших площадей, покосившиеся и кривые. Второй: на мне платье в пол, а когда нервничаешь, обязательно наступаешь на подол. И третий: вокруг меня царит гнетущая, мертвая тишина.
Столько людей, столько глаз, что преследуют нас, и все молчат. С каждой ступенью, на которую поднимаюсь, мне становится все более неуютно. Такой тишины я не ожидала. Конечно, теперь, когда мне приходится это терпеть, понимаю: – люди презирают нас, особенно меня, потому что я не придумала ничего лучше, чем выйти замуж за врага, который отнял у нас страну.
Чего я ожидала? Ликования? Восторга? Смеха? Все молчат, и эта тишина все длится и длится. Я не смею поднять глаза, страшась встретиться с холодными взглядами. А еще потому, что могу пропустить следующую ступеньку. Интересно, а прошлой осенью эти ступени были такими же неровными и кривыми?
Я поднимаю юбки еще выше, потому что к концу восхождения ступени становятся еще круче, и в отчаянии искоса бросаю взгляд на своего жениха. Не стоило это делать. Несмотря на то, что он улыбается мне, я, – пытаясь ответить ему улыбкой, – цепляюсь носком правой туфли за довольно сильно выступающую ступеньку, спотыкаюсь, пытаюсь сохранить равновесие, но мне не удается. Я лечу вперед и падаю, опираясь руками на верхнюю ступеньку: невеста, угодившая в подводные камни публичного восхождения. Или просто упавшая девушка, левая туфля которой небрежно скачет с одной с таким трудом преодоленной ступени на другую и остается внизу, перевернутая и сверкающая на солнце.
