Я стараюсь – не я один, Эмми тоже – внушать Коко правильные установки. Мы все время напоминаем: то, что ей постоянно присылают подарки, подходят на улице, а незнакомые люди ведут себя так, будто давно ее знают, – не норма жизни. Я часто рассказываю Коко о своем детстве (никаких айфонов! никаких айпэдов! никаких мультиков по первому требованию!) и каждый раз подчеркиваю, что по сравнению с другими людьми, живущими во всем мире, да и у нас в стране, ей очень повезло. Раз в неделю я устраиваю вечер, когда мы все откладываем телефоны, за ужином обсуждаем, как прошел день, а перед сном читаем сказку. На прошлое Рождество моей дочери подарили безумное количество игрушек (две деревянные лошадки-качалки из «Хэмлис»
[9], несколько плюшевых медведей с нее ростом, кукольный домик размером с половину моей студии): самые подходящие мы спрятали на чердаке, а остальное перепродали или раздарили в ходе промоакций. Мы бережливо относимся к деньгам, которые зарабатывает «ПростоМама».
Тем не менее мама тревожится, что наше благосостояние, построенное силами моей жены, может рухнуть. Должен признать, в ее словах есть доля правды.
Да, кое-какие заказы, в которые Айрин вписывает Эмми, выглядят как легкие деньги. Если посмотреть на счета компании (разумеется, «ПростоМама» – компания с ограниченной ответственностью), то кажется, что дела идут лучше некуда. А потом до тебя доходят слухи, какие несчастья приключаются с блогерами. Недавно я читал статью в «Гардиан», как у одной блогерши за пять минут увели всех подписчиков. Ее аккаунт взломали и поменяли логин и пароль. Вот и все. «Инстаграм» ничем не помог, блог так и не удалось обнаружить. Ты годами развиваешь свое детище, а потом – раз! – оно бесследно исчезает.
Когда я не тревожусь о том, в безопасности ли моя дочь, не повлияет ли наш образ жизни на ее психическое здоровье и не вломился ли к нам снова вор, вот какие мысли меня гложут: одно неверное движение, один провал, один неосторожный комментарий, одна неловкая попытка изобразить показную добродетель – и все пропало. Оплаченные появления на публике, фотосессии, рекламные кампании – все закончится. Такое бывает. Беда приходит в одночасье. Помните «Еще одну мамочку»? Вряд ли. Она снималась в рекламе, подписала контракт с «Памперс», у нее было собственное (очень раннее) утреннее шоу на радио. А потом в один прекрасный вечер она сама все разрушила. Жили они в деревне, поэтому у нее имелась возможность делать атмосферные снимки на свежем воздухе, как ее чудесные близнецы бегают по ферме в грязных ботинках и прыгают по лужам, но главное – «Еще одна мамочка» действительно была милой и приятной женщиной. И вот однажды, по неизвестной причине – может, случился тяжелый день, и дети не хотели ложиться спать, или она узнала плохие новости, а может, получила особенно мерзкий комментарий от «тролля», задевший ее за живое, – в общем, она села на диван с бокалом вина (возможно, не первым), начала отвечать на личные сообщения, и ее понесло. «Еще одна мамочка» ругалась матом, обзывала подписчиц извращенками, неудачницами и идиотками, издевалась над их убогой жизнью, интересовалась, в кого они такие дуры. Могу представить, какое удовлетворение она испытывала, нажимая кнопку «отправить», воображая их удивление, выплескивая все скопившиеся эмоции. Наверняка с каждым бывало – в пылу спора ляпнешь что-нибудь эдакое и думаешь: «Я же от чистого сердца, мне стыдиться нечего».
Через пятнадцать минут в «Инстаграме», «Твиттере» и мамснете
[10] начали появляться скриншоты переписки. Через три часа прошла новость на «Баззфиде»
[11]. На следующее утро в «Мейл онлайн»
[12] опубликовали подробный отчет о «матерном припадке «Еще одной мамочки», со скриншотами и фотографиями из ее блога. К середине дня в Сеть выложили нечеткий снимок, как она садится в «Лендровер», потом донесся слух, что «Памперс» расторг с ней контракт, а руководство радиостанции раздумывает, хотят ли они видеть ее в качестве ведущей. Как впоследствии оказалось, не хотят. Вероятно, теперь «Еще одна мамочка» вернулась к тому, чем занималась до блога, – если у нее сохранилась такая возможность. Когда я в последний раз заходил в «Инстаграм», она удалила свой аккаунт. Без пояснений вроде: «Всем привет! Я решила устроить небольшой инстаграм-детокс, чтобы не перегореть», как периодически пишут блогеры, когда подвергаются критике или хотят привлечь к себе внимание. Нет, она напрочь исчезла из соцсетей, будто собралась проходить курсы переподготовки для учителей или получать второе высшее по юриспруденции.
Всего полтора года назад мы здоровались с этой женщиной на мероприятиях, несколько раз она соревновалась с Эмми за первое место на конкурсах, я знал в лицо ее детей, мог в деталях описать, как выглядит ее кухня.
Однажды я предложил Эмми черкнуть ей пару строк, узнать, как дела. Моя жена с неподдельным недоумением поинтересовалась, зачем это нужно.
* * *
Двадцать три года. Вот о чем мне постоянно напоминают. Двадцать три года я проработала в одной и той же больнице, в одном и том же отделении, а последние десять лет – на одной и той же работе. Более молодым коллегам даже представить такое трудно. По правде говоря, мне самой иногда не верится.
Я не жалела, что ушла на пенсию. Быть медсестрой в отделении реанимации и интенсивной терапии – тяжелая работа. Это первое, что говорят люди, когда я рассказываю, кем работаю. Точнее, кем работала. Да, работа тяжелая и весьма интенсивная, шутила я. Действительно, большая ответственность – знать, что ты будешь первой, кого увидит пациент, пришедший в себя после операции. Целый день общаться с напуганными, растерянными, страдающими от боли людьми. Понимать, что от твоей расторопности и аккуратности зависит человеческая жизнь.
Это дорогого стоит. Не каждый может похвастаться, что ежедневно спасает людей.
Временами я думаю о пациентах, которым сохранила жизнь, и о моих близких, покинувших этот мир. В такие минуты мне приходит в голову, что у меня есть право чуть-чуть подкорректировать счет между мной и мирозданием. На одно или два очка.
Временами смотрю на себя в зеркало и поражаюсь, какой я стала. Раньше никогда о таком не подумала бы.
Временами мне кажется, что все эти годы я держалась только благодаря работе. Когда умер Джордж. Когда мы потеряли Эйлсу. Когда ушла Грейс. Работа давала мне силы проживать день за днем, ходить в больницу и сосредоточиваться на чужих страданиях. В реанимационном отделении нет времени на нытье и самокопание, нет возможности думать о своих проблемах.
Тем не менее боль, горе и гнев никуда не исчезают.
