– Неужели ты и правда подписала нас на это дерьмо? – Она ржет над собственной шуткой. Представителю компании явно не смешно.
Фотосессия проводится в декорациях великанской ванной с участием вышеупомянутых рулонов, огромных ночных горшков и унитазов в виде тронов, на которых мы будем сидеть, давая интервью. Нужно произнести заученные фразы: быть матерью – самая тяжелая работа на свете; нет никого ценнее мамы; мама была моей лучшей подругой; мама внушила мне, что нет ничего невозможного… При этом вокруг будут бегать дети, обмотанные туалетной бумагой. По крайней мере, такова задумка режиссера. Подозреваю, что у него нет детей.
За исключением Медвежонка, порученного попечению художницы по гриму, все двенадцать спиногрызов уже носятся по студии, с ног до головы обмотанные туалетной бумагой, словно мумии, объевшиеся булочками с шоколадом. Ор стоит такой, что уши закладывает. Мамы и бабушки толпятся вокруг стола с закусками и, жуя тосты с авокадо, записывают воодушевленные приветствия для сторис.
– Сара, роскошная ты женщина, я так рада тебя видеть! Ты мне как сестра родная! – Белла посылает Саре пылкий воздушный поцелуй, не забывая при этом снимать себя на телефон.
Пробираюсь к кофемашине, чтобы налить кофе в кружку #бодрыебудни – Айрин никогда не упускает возможность прорекламировать фирменную продукцию. Сара направляется ко мне и достает телефон; я приподнимаю кружку, словно произнося тост, и смеюсь, запрокинув голову. Она тут же постит фотографию с подписью: «Чудо! Мама пьет кофе, и он еще горячий».
Да, это настоящее искусство. Не высокое искусство, конечно, но тем не менее.
Наступает наша очередь занимать места на троне. Я подхватываю Медвежонка и прошу Коко сесть мне на колени.
Она отказывается.
Девушка из съемочной группы пытается ее уговорить, указывает на меня, на Медвежонка, на троны.
Коко отворачивается, скрещивает руки на груди, усаживается на корточки.
Я терпеливо улыбаюсь, передаю Медвежонка маме и подхожу к дочери.
– Ну же, конфетка, идем.
Коко не отвечает. Чувствуя на себе посторонние взгляды, остро осознавая, что каждое наше слово внимательно слушают десятки людей, присаживаюсь на корточки и заглядываю ей в глаза. Она вот-вот расплачется.
– Что случилось, маленькая?
Коко что-то шепчет.
– Ничего не слышно. Говори громче.
– Мамочка, я не хочу. Я стесняюсь.
– В чем дело, дорогая? – кричит моя мать. Она уже сбагрила Медвежонка одной из ассистенток. – Скажи ей, все ее ждут.
– Минуточку, мама, – как можно жизнерадостнее кричу я в ответ. – Разве ты забыла? – обращаюсь к Коко. – Мы ведь обсуждали: посидишь на троне, расскажешь забавные истории про мамулю и бабулю. Помнишь, мы даже тренировались.
Давным-давно, когда «ПростоМама» только начиналась, первое, о чем мы с Дэном договорились, – когда наша дочь дорастет до того, чтобы сказать «нет», мы не будем ее заставлять. Помню, мы целый вечер обсуждали этот вопрос и в конце концов пришли к окончательному решению. Никаких «но», никаких «если», пообещала я Дэну.
Однако вот в чем загвоздка: когда появляются дети, так выходит, что ты вечно принуждаешь их делать то, чего им не хочется. Надевать подгузник. Застегивать пальто. Залезать в ванну. Вылезать из ванны. Принимать лекарство. Пить молоко. Чистить зубы. Ложиться спать. Если не заставлять ребенка делать, что полагается, так и будете целыми днями сидеть в принцессином платье перед телевизором, смотреть мультики и есть шоколад.
Ну и годного контента из этого не выжмешь.
В детстве мне приходилось делать много такого, чего я терпеть не могла. Сидеть спокойно весь ужин. Четко и ясно отвечать на вопросы. Когда родители приглашали гостей, вежливо здороваться с каждым; помню толпу басовитых мужчин и визгливых женщин, в комнате не продохнуть от табачного дыма, у половины гостей воняет изо рта и обязательно кто-нибудь из них лезет ко мне с поцелуями. Каждый год я просила, чтобы мы поехали в отпуск не в Прованс, а куда-нибудь в другое место. Мы проводили две недели в неуютном доме; я целыми днями лежала на кровати и слушала, как родители ссорятся за стенкой, ежеминутно ожидая звона разбитой посуды. В семь лет меня отправили в закрытый пансион; приехав домой на каникулы, я обнаружила, что мама отдала мою морскую свинку, потому что ей не хотелось за ней ухаживать.
Сказалось ли это на мне? Не исключено. Разумеется, если докапываться до сути (как норовит сделать доктор Фэйрс), можно связать мою боязнь темноты с тем, что мама запирала меня в комнате, чтобы я не мешала ей заниматься своими делами. Совершенно определенно, моя жажда признания возникла оттого, что мои родители скупились на похвалы и в детстве я безумно радовалась, когда мне удавалось добиться хотя бы одобрительного кивка. Людям нравится находить всему удобное психологическое обоснование.
Не нужно много ума, чтобы объяснить мой выбор мужа: я точно знала, что Дэн не изменит и не бросит. В отношении моего отца мы с мамой сомневались. По вечерам мама приходила в мою комнату и, поставив на тумбочку бокал вина, жаловалась на папу, нарочито громко, чтобы он слышал. И да, бабушка никогда не любила мою мать и при каждом удобном случае называла ее глупой и некрасивой; по какой-то необъяснимой причине (мне так и не удалось понять, в чем дело, хотя я слышала эту историю тысячу раз) на свадьбе родителей она даже не вышла из машины – сидела, закутавшись в меха, на парковке у церкви, гости ждали, а дедушка стучал в окно автомобиля и просил ее образумиться.
Возможно, истина заключается в том, что все женщины в моей семье были плохими матерями. И лозунги типа «ты делаешь себя сама» и «прими себя такой, какая есть» нужны лишь для того, чтобы прикрыть неприглядную правду. Не все матери – супергерои. Рождение ребенка не делает тебя святой, особенно если по жизни ты та еще стерва. Мы – обычные люди: одни – добрые, ласковые и заботливые, другие – озлобленные, отчаявшиеся, пребывающие в уверенности, что совершили ужасную ошибку. Некоторые стараются дать своему ребенку все, что в их силах, а некоторые просто выполняют привычную рутину, с нетерпением ожидая половины восьмого, чтобы налить себе джина с тоником. Есть мамы, которые изначально страшились материнства, но им неожиданно понравилось, а есть такие, кому совсем не понравилось. Кто-то – просто чудо, а кто-то – полный отстой, но в большинстве из нас того и другого понемножку.
Так вот, к чему я веду: совершенно ясно, что моя дочь не хочет сниматься в рекламе, однако я не готова наступить на горло собственной песне, объявить, что съемки отменяются, и гордо уйти в закат. Скорее всего, едва мы сядем в машину, Коко внезапно передумает и потом всю дорогу будет орать, дрыгать ногами и требовать, чтобы мы вернулись. А еще мне страшно представить, сколько стоило арендовать студию и оборудование, собрать съемочную группу, заказать для всех еду, построить декорации, выставить освещение и прочее. Я не позволю, чтобы благосостояние моей семьи висело на волоске из-за четырехлетней малявки, которая даже не может решить, надевать шарф перед выходом на улицу или нет. И, наконец, самое главное: если мы отменим эти съемки, больше в нашей жизни никаких съемок не будет.
