В ванной он прослушал автоответчик: Баллар поздравил его с тем, что ток-шоу с участием министра внутренних дел посмотрели пять миллионов телезрителей – невероятная аудитория. Баллар приносил свои извинения и брал назад слова, необдуманно сказанные накануне: «Устный экзамен» будет выходить и впредь. Фарель зашел в твиттер, выложил свое фото в компании министра внутренних дел, слегка отредактировав изображение, и написал:
Вчера @ustnyexamen. Лучший результат: 5 млн зрителей с долей 22,9 % #горжусь #спасибокоманде.
Он наспех оделся, выскочил из рабочей квартиры и по улице Понтье дошел до улицы Колизея. Его то и дело останавливали прохожие, хотели получить автограф или сфотографировать его, и он с готовностью соглашался. Он использовал малейшую возможность, чтобы заглянуть в твиттер; Баллар сделал ретвит его недавнего сообщения с фото и прокомментировал: «Браво, Жан Фарель!» Этим твитом поделились уже сто двадцать раз. Когда он переходил Елисейские Поля, неизвестно откуда вылетел мотоцикл с двумя мужчинами в шлемах и сбил его; он отлетел на тротуар и упал рядом с газетным киоском. На несколько секунд потерял сознание, потом чуть приподнял голову: те двое исчезли. Какой-то прохожий бросился к нему, чтобы помочь подняться, но он резко от него отмахнулся: «Все хорошо, спасибо, не нужно». Посмотрел направо, потом налево, желая удостовериться, что ни один фотограф не запечатлел эту сцену. Тут же позвонил Лео, потом поспешил на радиостанцию. У него были слегка порваны брюки и распухла вся левая рука. Это нападение было заранее спланировано, но кем? Когда он пришел на радио, его помощница помогла ему переодеться, а гримерша замазала красные полосы на руках – теперь даже радиоинтервью записывались на видео, а человек, отвечающий за продвижение в соцсетях, фотографировал Фареля и его гостя и выкладывал снимок на страничках радиостанции; сотрудникам были даны соответствующие распоряжения: необходима постоянная коммуникация. В тот день к нему на программу пришла молодая женщина-политик лет сорока, левая активистка, депутат, автор трех романов, благосклонно принятых критикой. Он задал ей несколько острых вопросов, поставив в затруднительное положение, и в заключение спросил, в какой среде, по ее мнению, нравы более кровожадные – в политике или в литературе.
– Жестокость мира определяется действиями тех, кто им управляет. Возьмите, к примеру, сегодняшнее утро: соглашаясь на интервью, я должна была испытать некоторые опасения и прислушаться к совету Беккета. Знаете, что он написал в романе «Моллой»? Что по утрам нужно скрываться. «По утрам просыпаются бодрые и веселые люди, которые требуют соблюдать законы, восхищаться прекрасным и почитать справедливое. Да, с восьми-девяти часов и до полудня – самое опасное время»
[21].
Ассистент за стеклянной перегородкой стал подавать Жану знаки, что пора закругляться.
– Ну что ж! Вы провели это утро успешно! – провозгласил Жан, обратив взор в камеру, затем анонсировал выпуск новостей, сдержанно поблагодарил свою гостью и вышел из студии.
– Вот сучка! – вскричал он, ворвавшись в аппаратную. – По виду сама невинность, а на самом деле – настоящий питбуль. Нет ничего хуже, чем брать интервью у женщин-политиков, они заранее встают в оборонительную стойку и показывают клыки при первой же попытке их задеть.
Никто из его команды не стал развивать тему: все знали свое место и понимали, что лучше заткнуться. Фарель удалился, на прощание с притворной теплотой облобызав каждого сотрудника: следовало укреплять связи. Перед зданием, где размещалась радиостанция, его уже ждал Лео в своей машине: Жан попросил его приехать. Устроившись на сиденье, Жан рассказал, как его сбили.
– Ты видел их лица? – спросил Лео.
– Нет, они были в шлемах.
– Тебе нужно нанять охранника, ты всегда на виду.
– И речи быть не может.
Лео молчал, сосредоточившись на дороге. Из радиоприемника послышался голос Шарля Азнавура: он пел Il faut savoir, «Нужно уметь». Жан немного опустил стекло, и ледяной ветер принялся хлестать его по лицу. Голос Азнавура его убаюкивал.
– Отвези меня, пожалуйста, в больницу Биша. И побыстрее.
Лео прибавил скорость, Жан рассматривал пролетающий мимо пейзаж.
Нужно еще уметь улыбаться,
Когда лучшее уже прошло
И остается лишь худшее
В этой бессмысленной жизни.
Нужно уметь любой ценой
Сохранять свое достоинство
И, как бы ни было трудно,
Уходить не оборачиваясь.
– Раздобудь мне пистолет. «Беретту» или что-нибудь в этом роде, – внезапно произнес Жан.
Лео выключил радио:
– Что?
– Включи радио и сделай то, что я сказал.
Лео помедлил несколько мгновений, не нарушая тишины, потом снова включил приемник.
Не пытаться вызвать к себе жалость,
Уходить, не хлопая дверью,
Нужно уметь скрывать свою боль
Под будничным выражением лица
И удерживать крики ненависти,
Ведь это последние слова любви.
Нужно уметь сохранять холодность,
Заставить молчать умирающее сердце,
Нужно уметь сохранить лицо…
Машина остановилась у больницы Биша.
– Может, мне приехать через час и забрать тебя? Не хочется оставлять тебя одного.
– Нет, сам разберусь.
Жан вышел из машины, зашагал по длинным коридорам; его неотступно преследовало воспоминание о юном теле Китри. Он неожиданно остановился в каком-то углу, неподалеку от пожилого мужчины, сидевшего в кресле-каталке. Их взгляды встретились, мужчина узнал его и попросил автограф. Жан кивнул и схватил лежавшую на низком столике газету. Это был специальный номер, посвященный раку кишечника, со следующим подзаголовком: «Операционная: сочувствие и этика». Жан стал торопливо искать ручку, он терпеть не мог больничные коридоры и торопился покончить с делом, но мужчине во что бы то ни стало хотелось его задержать:
– Все просто, меня зовут Жан, как и вас, и мы с вами одного года, почти близнецы.
Жан возмущенно выпрямился: он-то еще молодой, подвижный, ему дают на пятнадцать лет меньше его возраста, у него нет ничего общего с этим стариком. Он протянул ему автограф, отвернулся и написал смс Китри:
Кажется, я уже почти влюблен.
Перечитал, засомневался. «Мужчины становятся сентиментальными, только когда им не терпится потрахаться», – однажды с упреком сказала ему Франсуаза. Жан подумал, что не так уж она неправа. Он поднял голову: мужчина по-прежнему смотрел на него, положив ладони на колеса, готовый подъехать к нему. Жан еще раз взглянул на экран и нажал на «Отправить».
