– Нет, я не хотела!
– Но как только вы там оказались, он вас поцеловал, и вы его не оттолкнули…
– Он не оставил мне выбора.
– Вы могли бы уйти, дверь была не заперта…
– Сначала я не знала, потом испугалась из-за ножа.
– Но вы ведь никогда его не видели, ножа этого?
– Нет.
– Потому что его никогда и не было.
Мэтр Селерье расправил плечи, секунду помолчал, обвел взглядом присяжных и произнес:
– Никакого ножа не было.
– Он еще раньше о нем говорил, и я ему поверила.
– Мой подзащитный красив, как вы думаете?
– Я не знаю.
– Я просто спрашиваю вас, считаете ли вы его соблазнительным.
– Какая разница? Что это меняет?
– Вы находили его красивым, а из этого следует, что он вполне мог вас заинтересовать…
– Нет. Я не хотела это делать.
– Почему? У вас был возлюбленный?
– Да.
– Вы заявили следователям, что были девственницей, но последующий гинекологический осмотр установил, что у вас еще прежде были половые отношения.
Она заплакала:
– Я солгала, потому что мне было стыдно.
– Почему?
– Я боялась, что это станет известно моей матери, она ничего не знала. Она очень строгая, я уже говорила.
– Для вашей матери девственность – это важно?
– Да, она глубоко верующая иудейка.
– До этого случая с месье Фарелем у вас были сексуальные отношения?
– Да.
– С кем?
– Только с одним мужчиной.
– Сколько они продолжались?
– Несколько недель.
– Почему они продлились только несколько недель?
– Он хотел их закончить.
– Сколько лет ему было?
– Тридцать два года.
– А вам?
– Семнадцать лет.
– Он был холост?
– Нет.
– Он был женат, у него были дети?
– Да, трое.
– Вы знали об этом?
– Да.
– Получается, до встречи с месье Фарелем у вас была связь с мужчиной на пятнадцать лет старше вас, отцом семейства, и вы заявили в полиции, что вы девственница…
– Да, мне тогда было очень плохо, еще не прошли психологические последствия террористической атаки на мою школу, мать все больше и больше уходила в религию, я задыхалась в этой атмосфере, завалила экзамены на бакалавра, все шло наперекосяк.
– В это время вы принимали антидепрессанты?
– Время о времени, какие-то таблетки для сна.
Мэтр Селерье сделал несколько шагов в сторону, потом вернулся на свое место.
– Мадемуазель Визман, по какой причине вы разорвали те отношения?
– Это он разорвал, потому что не хотел бросать жену.
– Скажите, это правда, что вы угрожали ему, обещали послать жене все сообщения, которыми с ним обменивались?
– Да. Потому что мне было очень плохо.
– Мадемуазель Визман, вы обижены на мужчин?
– Нет!
Мэтр Селерье ненадолго замолк, потом продолжал:
– Вернемся к фактам… Когда вы были в пристройке для контейнеров, месье Фарель стал вас ласкать, но вы среагировали далеко не сразу.
– Это оттого, что я была в шоке.
– Вы разделись. Вы не почувствовали себя в опасности, когда спустили джинсы?
– Я боялась, он меня заставил.
– Но вы не закричали?
– Я не знаю, мне кажется, нет. В какой-то момент он закрыл мне рот рукой. Мне было так страшно!
– А он говорит, что просунул палец вам в рот… Вы описываете насильственный жест, а он – другой жест, скорее эротический.
– Нет, все было не так… Это неправда.
– Он был жесток? Казался опасным?
– Он тянул меня за волосы во время фелляции, которую заставил меня ему сделать, а потом сильно сжал мои запястья. Он как-то нехорошо смотрел на меня, а потом сказал: «Спусти джинсы».
– Мой клиент утверждает, что вы выразили свое несогласие недостаточно ясно…
– Не понимаю, ведь и так было ясно, что я не хотела, он знал, что делает.
– Вы позвали на помощь?
– Нет.
– Мне больше нечего добавить.
Мила залилась слезами. Мэтр Розенберг заявил председателю суда, что мэтр Селерье оказывал на истицу давление. Генеральный адвокат напомнил, что адвокат ответчика не имеет права дурно обращаться с потерпевшей. Он закусил удила: вопросы стороны защиты были тенденциозными, резкими – это просто неслыханно. Мэтр Селерье ответил ему, что защищает своего клиента:
– Ведь это ему грозит опасность провести двадцать лет за решеткой, и мой долг открыть правду, я уважаю горе заявительницы, но несоответствия все же очевидны.
Председатель объявила пятнадцатиминутный перерыв.
Как только слушания возобновились, мэтр Селерье снова обратился к Миле. Он сказал, что в его намерения не входило задеть ее, а только установить истину.
– Мадемуазель Визман, до встречи с месье Фарелем вам уже доводилось испытывать на себе сексуальную агрессию?
– Нет.
Он сделал паузу и снова заговорил:
– Между тем на следующий день после того, как средства массовой информации рассказали о деле Вайнштейна и в сети появился хештег #РазоблачиСвинью, в вашем твиттере можно было прочесть следующий текст: «В тринадцать лет, когда я была в детском лагере и заболела, один из воспитателей зашел ко мне в комнату якобы для того, чтобы измерить мне температуру, и засунул руку мне в трусы. #РазоблачиСвинью». Вы помните этот твит?
Мила разрыдалась.
– Мадемуазель Визман, вы помните, что написали этот твит?
– Даже не знаю.
– Вы не помните, что к вам грубо приставал воспитатель, или не помните, что написали этот твит?
– Не помню, что написала.
– Но вы подтверждаете, что подверглись сексуальной агрессии?
– Да.
– Мадемуазель Визман, в каком году вы были в детском лагере?
– Я уже не помню.
– Однако это важно, поскольку вы утверждаете, что подверглись сексуальной агрессии со стороны воспитателя.
– Мне было тринадцать лет.
– Проблема в том, что вы только один раз проводили каникулы без родителей, в загородном летнем лагере, и вам тогда было десять лет.
