— Думаете, у вас получится теперь жить здесь? — сказала она наконец. — Ведь подобные события накладывают свой отпечаток, могут изменить все до неузнаваемости.
Я медленно побрела по траве, раздумывая над ответом, которого я не могла ей дать. Анна Джонс остановилась возле оставшихся от ворот столбов в тени липы. Я спросила ее, довольна ли она своей поездкой. Должно быть, теперь она отправится домой в Англию.
— Домой? — переспросила она, любуясь мощью дерева, его корнями, которые причудливо изгибались, прежде чем исчезнуть под землей. — Я больше не уверена в смысле этого слова.
* * *
В ту ночь мне снова приснилась моя сестра. Она умерла младенцем, но во сне она подросла и стала старше. Мальчик тоже был там. Они оба были живыми. Границы между подвалом и царством мертвых стерлись. Туннели под домом расходились в разные стороны, я вела полицию ложной дорогой и пыталась объяснить, что это какое-то недоразумение, когда ночную тишину нарушил телефонный звонок. Мобильник Даниеля. Он крепко спал, я видела в его несессере таблетки снотворного.
Я перегнулась через него и, ухватив телефон, приняла звонок.
Звонивший был мужчиной, я не разобрала его имени. Он представился переводчиком, хотя по-английски говорил с ошибками, и велел нам через час прибыть в полицейский участок.
Сквозь щели жалюзи пробивался солнечный свет, времени было восемь ноль пять утра.
Я растолкала Даниеля, позавтракать мы уже не успевали. Мы припарковали автомобиль на площади ровно в тот момент, когда часы на ратуше пробили девять, отдаваясь гулким эхом под сводами аркады.
Переводчик ожидал нас в дежурной части. Он вручил каждому из нас свою визитную карточку и еще раз назвал свое имя — Антон Адамек. Крепкое дружелюбное рукопожатие, красивый мужчина. Густые волосы, бездонные глаза — я понимаю, что не должна обращать внимание на такие вещи, но все равно не могла ничего с собой поделать.
Нас пригласили в комнату. Дубовый стол, голые стены, все те же серовато-бежевые обои. Пожилой комиссар оказался тем самым, что приезжал к нам в усадьбу, а вот его напарницу-женщину мы видели впервые.
Йозеф Кралл. Элина Кавалека. У нее были распущенные вьющиеся волосы и декольте, которое смотрелось не слишком подходящим для службы в полиции.
Они сели за стол, мы устроились напротив, переводчик слегка небрежно прислонился к торцу рядом со мной. Женщина-полицейская открыла ноутбук, разложила на столе папки, приготовила ручку, чтобы писать. Комиссар говорил короткими фразами с преувеличенно долгими паузами, чтобы дать время переводчику.
— Я понимаю ваше желание узнать, что произошло. Боюсь, мне придется вас разочаровать. Потребуется время. Это случилось давно. Сложное расследование. Всех ответов мы все равно никогда не получим.
Даниель сгорал от нетерпения:
— Вы узнали, кем был этот ребенок? Можно ли назвать причину его смерти?
Перевод был коротким, должно быть переводчик перевел только один из вопросов. А вдруг он вообще многое упускает?
— Что касается возраста, то скелет сохранился на удивление хорошо, — глядя на экран ноутбука, слово взяла женщина. — Тело долгое время пролежало совершенно нетронутым, в подвальном помещении не оказалось ни насекомых, ни животных, которые могли бы причинить ему вред, за исключением… — тут она слегка наклонила голову к экрану, — костяшек пальцев. Повреждения так и не зажили, должно быть, покойный получил их, когда пытался прорыть выход или привлечь внимание. Форма черепа подтверждает, что это мальчик.
Антон Адамек поднял руку, призывая ее к тишине, пока он переводит. Я зажмурилась и снова открыла глаза, но картинка никуда не делась. Похороненный заживо. Тонкие детские пальчики лихорадочно скребут землю в отчаянной попытке выбраться наружу.
— После смерти, — тем же ровным тоном продолжила женщина, — условия данного места способствовали довольно быстрой мумификации трупа. Сухой воздух наравне с сильным истощением…
— Простите?
— На полу было замечено несколько пустых бутылок, предположительно от вина. Если ребенок употребил перед смертью алкоголь, это могло ускорить процесс.
— Мумификация? — Воображение мгновенно перенесло меня в старые фильмы ужасов. Спеленатые тела в египетских пирамидах. Виденное мною тело совсем не походило на мумию в привычном представлении этого слова. Кожа, такая тонкая и хрупкая, ощущение, что она натянута на скелет. — Как такое возможно?
Элина Кавалека оторвала взгляд от экрана:
— Как я уже сказала, этому благоприятствовали условия внешней среды. Сухое помещение, отсутствие насекомых. Наравне с внутренними причинами. Вполне вероятно, он голодал, что наряду с приемом алкоголя создает благоприятные условия для создания так называемой спонтанной мумии.
— Создания чего?
— Спонтанной мумии, — озадаченно повторил переводчик. На всякий случай он еще раз уточнил у полицейских, после чего подтвердил, что они имели в виду именно это.
— Это происходит довольно быстро, — заметил комиссар. — Мне самому однажды довелось найти труп старика, который упился до смерти. Жена умерла, еду ему никто не готовил, все окна в квартире были закрыты. Он просто лежал там два года.
— А ребенок?
Повисла тишина. Антон Адамек переводил. Слова на какое-то время повисали в воздухе, один и тот же смысл, но на двух языках. Даниель нащупал мою руку под столом и сжал ее.
— Вам что-нибудь известно о том, сколько лет ему было на тот момент, когда он?..
Женщина вновь склонилась над экраном, принялась монотонно бубнить что-то о сочленении тазобедренных костей и средней части предплечья — в общем, я очень быстро запуталась. Переводчик попросил ее повторить и пустился с Даниелем в небольшую дискуссию по поводу анатомических терминов. В итоге все сводилось к тому, что возраст мальчика мог варьироваться от десяти до пятнадцати лет, именно в этом возрасте некоторые кости в теле растут наравне с другими, более точный ответ дало исследование челюсти — двенадцать лет. Не младше одиннадцати, вероятно, двенадцать.
Вот оно и прозвучало. Стало реальностью.
— А время? — Даниель повернулся к переводчику. — Они могут сказать, когда он умер, сколько времени он там пролежал?
Женщина покосилась на комиссара, который погладил себя по плеши на голове. Классическая такая плешь, с волосами по бокам и лысиной на затылке. Вполне вероятно, что он уже несколько лет откладывает свой выход на пенсию.
— Это требует обширного анализа, — объяснил комиссар. — На данной стадии криминалисты еще не могут предоставить точных сведений.
— Ну, тогда хотя бы примерно, а? О каком хоть десятилетии идет речь?
Их взгляды пересеклись. Комиссар придвинул к себе одну из папок и достал из нагрудного кармана очки.
— Они сумели идентифицировать башмаки. На них стоит штемпель, который свидетельствует о том, что они были произведены сапожником в Дечине. Возможно, в 1920-е годы. Это мало о чем говорит. Он мог получить их от отца, а тот — от деда. Если, конечно, этот молодой человек их не украл.
