* * *
Было уже почти около полудня, когда я свернула с главной магистрали на шоссе и, снизив скорость, поехала через город. Утро выдалось пасмурным, но я знала, что так и будет, пусть даже не слежу за прогнозами погоды. Мое возвращение домой проходило без малейшего проблеска солнца. Только серый, почти черно-белый, унылый пейзаж, словно я потеряла способность различать зелень полей и цветные ковры лугов. Только чужой, неизвестно откуда взявшийся автомобиль, который стоял на другом конце моста, перекрывая собой проселочную дорогу. Постепенно, не сразу, я обнаружила, что несколько подростков стоят, прислонившись к перилам моста и наблюдают за усадьбой. Уже тогда я должна была заподозрить неладное.
А смотрели они на полицейский автомобиль и мужчину в униформе. Возможно, позади веревки, которая была натянута на въезде, они видели что-то еще. Например, людей, которые перемещались по нашему участку. Незнакомое мне красное «Вольво» затормозило возле нашего дома и остановилось.
Невозможно описать чувство, которого нет. Я словно онемела, внутри не было ничего, только пустота. Не знаю, как я парковала машину, но она оказалась стоящей наискосок между двумя деревьями — то ли рябинами, то ли вязами, пожалуй, все-таки вязами, — да так, что я не могла толком открыть дверцу.
У заграждения меня остановил полицейский. Я попыталась разглядеть Даниеля среди всех этих людей, которые толпились, переговариваясь, у столбов ворот и вокруг липы, искали что-то на земле. Их было пять, нет, шесть, даже семь, если считать служителя порядка, который охранял въезд, но Даниеля нигде не было видно.
— Что случилось? Я здесь живу.
Я вытащила свое удостоверение личности и попробовала объяснить на английском и немецком.
На земле рядом с липой лежал кусок брезента и как-то странно бугрился. Одна-единственная мысль, но я отказалась додумать ее до конца. Нет. Нет!
— Где мой муж? Даниель Астрём? Где он? Что здесь случилось?
Должно быть, мой голос сорвался на крик, потому что все, кто там был, разом ко мне повернулись. Лица людей, непонимающие, холодные. Какой-то мужчина отделился от общей группы, махнул своему коллеге, и только тут я поняла, что он тоже полицейский — но почему их так много? Когда в подвале нашли тело мальчика, полицейских было не больше четырех человек. Между тем мужчина двинулся ко мне, не спеша, словно в замедленной съемке, и я увидела, что это был тот самый пожилой комиссар. Черт, как же его зовут, у него еще имя такое смешное, почти как у полицейских из «Пеппи Длинныйчулок». Кнопп? Крапп? Он шел, разговаривая с полицейским помладше, который неотступно следовал за ним.
— Что вы здесь делаете? — спросила я, когда они оказались в зоне слышимости. — Скажите, пожалуйста, этому человеку, чтобы он пропустил меня — он не знает, кто я, — и объясните мне, что здесь происходит?
— Добрый день, фрау. К сожалению, мы не сможем вас пропустить, пока не изучим все следы.
— Следы? О каких следах вы говорите? Это мой дом, и я имею право находиться на своей собственной земле.
Я говорила, перебивая молодого полицейского, который, запинаясь, переводил.
— Пожалуйста, будьте так добры и успокойтесь, — хором произнесли служители порядка.
Я замолчала. Брезент был синим и толстым, и толком нельзя было разглядеть, что под ним находится.
Липа, подумала я, почему ты сделал это под липой?
— Где вы находились этой ночью?
— Я была в Праге.
— Есть кто-нибудь, кто бы мог это подсказать?
— Что?
— Что вы были в Праге.
Немецкий язык младшего сотрудника был не слишком хорош, неверные слова, причудливая грамматика. Наверное, он имеет в виду подтвердить, подумала я и ощутила, как закачалась земля у меня под ногами. Подтверждение. Кто-то, кто может рассказать им, чем я занималась в Праге.
— Сегодня утром я была в «Икеа», — медленно проговорила я. — У меня есть чек. Вчера же я останавливалась у замка в Мельнике, пробовала вино, там должны были меня запомнить. Можете заглянуть в багажник, если не верите.
Пожилой комиссар достал мобильный телефон и, кажется, принялся в нем что-то искать. Кралл, вот как его зовут. Йозеф Кралл!
— Где Даниель? — снова влезла я. — Он… у него?.. — Договорить не получилось. Страх, словно спазм, сдавил горло. Никто не обратил на мои вопросы внимания, они даже не были переведены.
— Взгляните на снимки, — вместо этого сказал младший сотрудник, пока Кралл протягивал мне мобильный телефон. — Вы узнаете этого человека?
Прошли секунды, может, даже минута, прежде чем я сумела взять себя в руки и опустить взгляд вниз. Два маленьких ребенка? Кажется, они сидели на качелях и заливисто смеялись.
— Ох, простите, внуки. — Йозеф Кралл нажал на экран пухлым пальцем, и фото детей исчезло. Он ввел пароль, и нужные снимки появились снова.
Я смотрела, не в силах оторвать взгляда. Глядела и не понимала. Кровь на затылке и внизу на шее. Лицо лежащей на снимке женщины было повернуто в полупрофиль, щека прижата к земле. Волосы рассыпаны.
Это не Даниель, подумала я, это не он.
— Так вы никогда ее прежде не видели?
— Видела, — очнулась я. — Простите. Это… это она там лежит?
Вокруг брезента снова задвигались люди, какой-то мужчина вышагивал по траве, наклонившись вперед и измеряя что-то рулеткой. Я ощущала запах земли, слышала тихие голоса и не понимала. Ведь еще совсем недавно мы стояли там, под липой, и прощались.
— Анна Джонс. Ее звали Анна Джонс. Мы познакомились в гостинице, она снимала там номер. Я думала, она уже отсюда уехала.
— Ее обнаружил ваш муж. Он звонил сегодня утром. После этого вы контактировали друг с другом?
Утром, около восьми. Как раз перед тем, как я покинула номер в Праге, когда касания чужого мужчины, подобно ожогам, были еще свежи на моей коже. Да, мы занимались этим и утром тоже — ночная размолвка ничуть на нас не повлияла. Возможно, прямо в тот момент все и происходило. Разве в распахнутые окна не влетал гремящий звон церковных колоколов, отбивающих восемь? После чего телефон умер, или Даниель потерял его. Может, разбил? Позвонил ли он сначала полиции, а потом мне, или им он позвонил позже, и уже после этого его телефон отключился?
— Он обнаружил ее здесь, под липой. Мотыга, я думаю, принадлежит вам.
Комиссар показал другой снимок. Я посмотрела. Это была та самая мотыга с двойным лезвием. Кривая, острая и ржавая. На длинном деревянном черенке.
— Где он? Где мой муж?
Должно быть, кто-то из них шевельнулся, ненароком бросил взгляд в сторону, я не знаю. Какая-то случайность, которая заставила меня поднять голову и посмотреть на две машины, стоявшие во дворе. Или же не случайность, а то необъяснимое, что появляется, когда люди долгое время живут вместе.
