Она сглатывает, видя, как я тянусь к ее короне из черепа и позвонков.
– Стой! В этом нет необходимости, Аилесса.
Она быстро поднимается, стараясь не наступать на раненую ногу. А затем оглядывается через плечо. Черные пылинки почти развеялись. И в ее глазах мелькает паника.
– Он не пришел, – бормочет она. Тирусу все еще нужна жертва.
Я пристально смотрю на нее, надеясь, что она попытается атаковать меня, чтобы отправить через Врата.
Но мама внезапно переводит взгляд мне за спину и ахает.
– Отпусти Сабину немедленно!
Мое сердце едва не выпрыгивает из груди. Я оборачиваюсь назад. Но Каз не угрожает Сабине.
Она все так же крепко удерживает его, выглядя такой же растерянной, как и я.
Резкий рывок в районе кармана моего платья вынуждает вновь обернуться к маме. И она тут же хватает меня за плечи.
– Нет!
Она отталкивает меня назад на несколько метров… но не к Вратам, а от них. Я падаю спиной на мост. Плечо пульсирует от боли, но мне удается поднять голову и приготовиться к новой атаке. Вот только мама не двигается. Лишь сжимает флейту в руках.
– Прости меня, Аилесса.
Ее черные глаза светятся раскаянием, но на лице не отражается ни единой эмоции. Она бросает мешочек с моими костями благодати и торопливо шагает вперед, несмотря на раненую ногу. Обходит Бастьена и устремляется к последним клубящимся пылинкам Врат Тируса.
У меня перехватывает дыхание.
– Мама, нет!
Я вскакиваю на ноги и бегу за ней, чувствуя, как все полыхает в груди.
Врата закрываются, но песня сирены становится все громче. Я призываю все оставшиеся силы, чтобы отгородиться от соблазнов Подземного мира. Сердце сжимается, когда приходится перепрыгнуть через распростертое тело Бастьена. Но я продолжаю бежать вперед быстрее, чем когда-либо в жизни. И за пару мгновений догоняю маму.
Я протягиваю руку, чтобы схватить ее.
– Пожалуйста, не делай этого!
Меня не должно волновать, если она прыгнет… если пожертвует собой ради того, кого любит сильнее. Но меня волнует.
Элара, помоги мне, меня это волнует.
Но мне не удается схватить ее. Мама отталкивается от земли в огромном прыжке. Ее волосы разметаются за спиной, словно плащ из тьмы, пока она летит по воздуху. Сквозь пылинки. Через Врата.
Пылинки разлетаются в стороны, словно она врезалась в стекло, но не превращаются обратно в дверь, а опадают в пропасть мерцающими частичками.
Я падаю на колени.
– Мама!
53. Сабина
Я смотрю на стену, где еще минуту назад клубились черные пылинки. Мерцающие Врата Элары тоже исчезли. Нож трясется в руке у шеи Казимира. И я даже не могу отпустить его, чтобы вытереть слезы. Мама. Почему я чувствую такую тяжесть в груди? Одива участвовала и в моей жизни с самого рождения. Но я никогда не понимала, почему… пока все не выяснилось три дня назад. И за это время я не успела возненавидеть ее… или высвободить больше места в своем сердце. Но теперь она покинула этот мир, а ее последняя жертва оказалась напрасна.
Аилесса медленно отворачивается от стены. В одной ее руке виднеется прядь волос, а вторая безжизненно висит вдоль тела. Наши взгляды встречаются. Я замечаю, как у нее дрожит подбородок. Меня охватывает нестерпимое желание как можно скорее пересечь мост, чтобы Аилесса могла поплакать у меня на плече.
– Позволь мне подойти к ней, – молит Каз, несмотря на все необъяснимые вещи, что он видел этой ночью. – Позволь утешить ее.
Но прежде чем я успеваю одернуть его, чтобы он замолчал, Аилесса вздыхает и закрывает глаза.
– Ох, Сабина… зачем ты привела его сюда? – В ее тихом голосе нет ни грамма злости, лишь бесконечная усталость. – Прошу, уведи его отсюда.
Я хмурюсь. Она хочет, чтобы и я ушла?
– Но…
Аилесса переводит взгляд на Бастьена и падает на землю, всхлипывая от новой боли.
– Мама убила его, когда узнала, что он не мой… – Она закрывает лицо руками, отказываясь произносить «amouré».
Неужели она обвиняет меня в смерти Бастьена? Все в груди сжимается от этого предательства.
– Ты даже не представляешь, сколько мне пришлось пережить, чтобы… – я закрываю рот, пытаясь побороть всплеск эмоций. – Все это время я думала только о твоем спасении. С той самой ночи, как тебя похитили. И я не знала, что между вами все изменилось.
Она поднимает лицо и смотрит на меня покрасневшими глазами.
– Конечно же ты не знала, Сабина. Прости. В случившемся нет твоей вины.
Это не совсем так, хотя я никогда не желала причинить ей боль.
– Я знаю, что ты пыталась спасти меня, – продолжает Аилесса. – И даже… видела тебя. – Она морщит лоб. – Это больше напоминало сон. Ты подарила мне надежду, когда я больше всего в этом нуждалась.
Ее губы подрагивают от улыбки. Она едва заметна и быстро исчезает, но зато искренняя и благодарная. И от этого тяжесть в груди уменьшается.
Каз делает глубокий вдох, словно собирается что-то сказать, но я еще ближе прижимаю клинок к его шее.
Я не знаю, что мне с ним делать. Если отпущу его, то Аилессе потом придется выслеживать его.
– Я понимаю, что сейчас тебе не до этого, – осторожно начинаю я. – Но мы должны решить, что делать с Казом… Казимиром, – поправляюсь я. Мне не хочется, чтобы Аилесса подумала, что нас что-то связывает. – У меня есть твой ритуальный нож, – добавляю я.
Вена на горле Каза начинает пульсировать сильнее у костяного лезвия. Он хватается за рукоять, чтобы отодвинуть нож от горла, но я намного сильнее.
Вот только Аилесса меня не слушает. Она смотрит на ожерелье, украшающее мое плечо. Ее ожерелье. И кулон из кости золотого шакала внезапно ощущается неподъемным грузом.
– Ты завершила свой обряд посвящения? – спрашивает она.
На ее лице отражается разочарование. Неужели она завидует? Она никогда не завидовала мне.
– Ты убила своего amouré?
– Нет!
Даже мысль об этом отвратительна, хоть я и собиралась убить ее amouré. Но теперь жалею об этом.
Сестра прикусывает дрожащую губу.
– Значит, ты никогда не встречала человека, которого должна полюбить. Даже выбор богов пал не на него. – Она стирает очередной поток слез с щек. – Мне бы хотелось… – Ее голос срывается. – Хорошо, что ты не понимаешь, насколько велика моя потеря. Ты нужна мне, Сабина. Я не знаю, как смогу пережить это одна.
Глаза начинает щипать от слез, когда я вижу ее страдания.
– Ты не одна, – ласково говорю я, заламывая Казу руку за спину. – И я все понимаю. Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы поверить, что ты не умерла, когда Одива сказала мне об этом.
