У меня сдавливает горло от слов «моим отцом». Если я произнесу их – даже мысленно – то, значит, поверю в слова Одивы. Но это ложь, предупреждение серебристой совы.
Ее лицо мрачнеет.
– Я никогда не играла песнь сирены для твоего отца. И он никогда не должен был умереть от моей руки. Но боги все равно отняли у него жизнь… вскоре после того, как я забеременела тобой. И наказали меня за то, что я полюбила его, заковав его душу в цепи. – Ее глаза темнеют и становятся еще чернее. – Когда я встретила его душу на мосту, то попыталась переправить его в мир Элары, но тут обрушились волны и налетел ветер, а его снесло к Вратам Тируса.
Слезы струятся по ее щекам. Это ужасно. Невинный человек не должен расплачиваться за грехи Одивы. И я не должна за это платить. Я не хочу быть их ребенком.
Но разве у меня есть выбор?
От этой мысли по коже расползаются мурашки. Я не могу отделаться от нее… и вдобавок начинаю искать доказательства этому. Одива смогла отыскать меня здесь потому, что между нами тоже существует связь, как между матерью и дочерью.
Она придвигается ближе.
– Разве ты не видишь, что ты особенная? Боги оставили тебя в живых.
Я безвольно опускаю руки. Тело охватывает невероятная усталость. Не думала, что способна ощутить подобное после получения благодати золотого шакала.
– Вряд ли они желают, чтобы я стала твоей наследницей. – Слова вырываются с трудом от подступающих рыданий.
– Они захотят, Сабина. Я хочу этого.
Я смотрю на женщину, стоящую передо мной на коленях. Ее платье промокло насквозь, а от высокомерия не осталось и следа. Даже ее величественные кости благодати не могут отвлечь внимания от страданий, проявившихся на ее лице.
– Ты нужна мне, – говорит она. – Думаю, Тирус не покажет мне золотого шакала, пока у меня не появится наследница.
Почему во мне горит сильное желание сказать «да»? Ведь золотой шакал уже мертв? Если Тирус и давал какой-то знак Одиве насчет меня, то лишь потому, что только я знаю, где похоронен шакал.
– И как же это случится? – спрашиваю я. – Ты объявишь famille, что я твоя дочь?
Они посчитают это таким же нелепым, как и я.
– Не могу этого сделать. Тебе следует это понять, Сабина. Обязанности Перевозчиц требуют большой веры. И она пошатнется, если они узнают, что я сделала.
– Значит, теперь и мне придется хранить этот секрет?
– Да. Ты должна. Леуррессы не станут оспаривать мой выбор. Я скажу им, что Тирус настолько чтит Аилессу, что избрал ее самую близкую подругу, чтобы занять место matrone после меня.
Аилесса.
Тепло окутывает мои конечности и устремляется к сердцу. Все Леуррессы считают друг друга сестрами, но Аилесса и вправду моя сестра. И это единственное известие, которое я принимаю, не моргнув и глазом. Единственная часть признания, которая кажется правильной.
Одива берет мои руки в свои. И от ее крепкой хватки порез на ладони начинает пульсировать сильнее.
– Как бы там ни было, ты по всем правилам моя следующая наследница, Сабина. Кровь от моей крови. И должна принять свою судьбу.
Дрожь расползается по телу от головы до ног. Как она может просить меня об этом? Аилесса жива. Уверена, Одива чувствует это так же хорошо, как и я. И попросту отрекается от своей старшей дочери. И дело не только в том, что она любила моего отца сильнее. Она скрывает что-то еще. И мне нужно выяснить, что именно.
– Хорошо. – Я заберу свое согласие обратно, как только спасу Аилессу и верну ее в famille. И тогда все игры закончатся. Настоящая наследница окажется дома. – Я согласна.
Одива одаривает меня улыбкой и прижимается холодными губами к моей щеке.
– Возвращайся домой скорее. Ты заработала все кости благодати. Здесь тебя больше ничего не держит.
Я сдержанно киваю ей, после чего она поднимается на ноги и выбирается из оврага.
Через несколько мгновений после того, как Одива скрывается из вида, я замечаю беззвучный взмах крыльев. И к моему удивлению, в нескольких метрах от меня на землю опускается серебристая сова.
Она сидит на том самом месте, где я закопала золотого шакала.
– Убирайся! – бросившись к ней, шиплю я и оглядываюсь через плечо.
К счастью, это не привлекло внимания Одивы.
Серебристая сова царапает когтями землю и смотрит на меня снизу вверх.
– Я не собираюсь выкапывать шакала, – произношу я, чувствуя, как сводит живот от этой догадки.
Но птица тихо ухает. Она осознает, что matrone обладает прекрасным слухом.
Это просто нелепо. Я осмелилась бы выкопать шакала лишь чтобы…
– Подожди-ка, так ты хочешь, чтобы я вырезала кость для новой флейты?
Она кивает в ответ.
Я хмуро смотрю в ее раскосые глаза. Почему серебристая сова передумала?
Потому что ты стала наследницей matrone, Сабина, а лишь наследницы могут открывать Врата в Загробные миры.
Мои нервы опаляет огнем.
– Ты хочешь, чтобы я сделала флейту себе?
Сова подпрыгивает ближе и проводит клювом по моим волосам. Я так ошарашена тем, что она прикоснулась ко мне – и ее просьбой, – что мышцы застывают словно лед. Даже сердце пропускает удар. Не знаю, сколько еще откровений смогу пережить за сегодня.
Когда кровь вновь приливает к конечностям, я тянусь к сове.
– Но как…
Вот только птица резко взлетает в воздух. Ее крылья трепещут у моего лица, пугая меня.
– Подожди! – вскрикиваю я.
Но сова уже вылетела из оврага.
Я опускаю ошеломленный взгляд на землю, скрывающую тело шакала.
Ох, Элара, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Я наполняю легкие воздухом. И начинаю копать.
36. Бастьен
Я прошмыгнул в парфюмерную лавку, расположенную рядом с «Целомудренной дамой». В нос тут же ударило множество ароматов, от которых разболелась голова. И как Бердин выдерживает это?
Я замечаю ее макушку за одним из прилавков. Послеполуденное солнце пробивается свозь свинцовое стекло, подсвечивая пылинки, кружащие над ее вьющимися волосами. Она напевает знакомую песенку о любви, стоя на коленях у полки, на которую расставляет в ряд темные бутылки.
Тихо пройдя к стойке, я упираюсь в нее сложенными руками.
– Как идут дела?
Бердин взвизгивает и резко оборачивается ко мне. Ее рука взлетает к груди, а с губ срывается облегченный вдох.
– Merde, Бастьен. У меня чуть сердце не остановилось. – Она выпрямляется и разглаживает передник. – Дела, как всегда. И нет, я не видела Марселя. – Она прищуривает зеленые глаза. – И перестань приставать ко мне.
