Сова, замерев, смотрит на меня, пока мысли скачут в голове. Она словно читает их и ждет своей очереди заговорить. Через пару мгновений она слегка приподнимается на парапете и расправляет крылья. А перед моими глазами начинает мерцать серебристая дымка. Мой пульс учащается.
Аилесса.
Она лежит на боку на плите известняка, а это означает, что подруга находится под землей. Но это все, что мне видно из ее окружения. Ее кожа чистая, а зеленое платье явно новое, но, судя по выражению ее лица, она чем-то мучается.
Сердце колотится так сильно, что его стук отдается в горле.
– Аилесса.
Но она не поднимает глаз и даже не моргает. Не понимаю. В прошлый раз, когда я видела ее, она тоже видела меня, но сейчас ее взгляд прикован к земле. Может, она настолько обессилела без Огня Элары, что даже не чувствует меня? Я никогда раньше не видела ее такой слабой.
Сжимая в руке кусочек мела, подруга рисует круг и закрашивает его.
– Новолуние… – С ее губ срывается хриплый вдох. – Костяная флейта… Мост над водой… сухопутный мост… ночь переправы. – Она рисует еще один круг, но не закрашивает его. – Полнолуние… Мост над землей… Кастельпонт… Обряд посвящения…
Мой рот невольно открывается. Аилесса не может знать, что я подумывала о том, чтобы совершить в полночь обряд посвящения. Если только сова каким-то образом не показала это ей.
– Ночь переправы? – шепчет она и вновь рисует круг.
Уронив мел, Аилесса осторожно перекатывается с боку на спину. Между ее бровями появляются морщинки, когда она смотрит в потолок, которого мне не видно.
А затем ее образ начинает расплываться.
У меня перехватывает дыхание.
– Нет, подожди!
Я ведь даже не попыталась привлечь внимание подруги. Не заверила, что делаю все возможное, чтобы отыскать ее.
– Аилесса!
Но ее образ рассеивается. А серебристая сова опускает крылья.
Я отшатываюсь назад, зажимая пальцами рот и нос.
Сова кричит вновь, но я качаю головой. Аилесса знает, что я еще не готова сделать последний шаг, необходимый для превращения в Перевозчицу. Она бы не стала просить меня пройти обряд посвящения. И знает, что я пойду на это только в том случае, если у меня не останется другого выбора.
Тело сотрясается от гортанного рычания.
– Я знаю, что ты пытаешься мне сказать, но даже не хочу этого слышать, – с яростью кричу я сове. – Аилесса не умрет!
Может, я и дочь Одивы, но я не стану ее наследницей, пока моя сестра жива. Слезы, вызванные яростью, щиплют мне глаза, отчего все расплывается. Все эти недели не приведут к смерти Аилессы и обретению мной нового статуса.
Сова спрыгивает с парапета и кричит мне.
– Нет! – восклицаю я.
Я больше не стану играть в эту игру. Не проведу обряд посвящения, не стану переправлять души и не стану открывать Врата в Загробные миры. А вместо этого сосредоточусь на спасении Аилессы, пока еще не слишком поздно. Должен быть другой способ спасти Довр от Скованных душ.
И вдруг я осознаю, что он действительно есть.
Я отдам костяную флейту Одиве. Ту, что вырезала последние три дня.
Приняв решение, я устремляюсь прочь от Кастельпонта и на полной скорости несусь в Шато Кре. Мне все равно, чего хочет от меня серебристая сова или Аилесса. Я не стану отказываться от своей сестры.
38. Бастьен
Стараясь не разбудить Аилессу, я тихо схожу с лесов в комнату. Ей нужно выспаться. С каждым днем ей требуется все больше и больше сна.
Она лежит на боку, спиной ко мне. Я опускаю рюкзак и медленно подхожу к ней. Тело охватывает дрожь при виде волнистых каштановых волос Аилессы, которые напоминают темные языки пламени и блестящие изгибы волн. Вот как бы их описал мой отец. Он бы изучил Аилессу со всех сторон, чтобы попытаться изобразить ее красоту с помощью зубила и молотка. И стал бы экономить каждую монету, чтобы изваять ее из мрамора, а не известняка.
– Твой отец вырезал это для тебя, не так ли? – еле слышно спрашивает Аилесса.
Я напрягаюсь. Из-за того, что она проснулась. И потому, что, как и я, думает о моем отце. Ее рука покоится на моем самом ценном сокровище, лежащем перед ней на полу. Скульптуре дельфина. И я не знаю, что чувствую от того, что она прикасается к нему. Это единственная скульптура, которую отец никогда не пытался продать. И я всегда воспринимал ее как подарок мне. Папа часто брал меня с собой на побережье, чтобы посмотреть на дельфинов, моих любимых животных. И мы подолгу наблюдали, как они парами выпрыгивают из воды.
– С чего ты так решила?
– Потому что она самая искусная. – Ее тонкие пальцы скользят по хвосту дельфина. – Это доказательство того, как сильно он тебя любил.
Я переступаю с ноги на ногу, не зная, что ответить. Мне пришлось научиться жить с болью от потери отца, но я никогда не разделял ее. Вместо этого мы с Жюли делили гнев.
Жюли. Я вздыхаю. Мне не удалось найти их в районе замка. Надеюсь, Бердин повезет больше, и она встретится с кем-то из них сегодня.
Поставив фонарь, я опускаю рюкзак на пол. Он забит едой и припасами. Аилесса никогда не спрашивает, краду ли я то, что приношу ей. Понимает ли она вообще, зачем нужны деньги? Какова разница между тем, чтобы нуждаться в них и никогда их не иметь?
Хотя это неважно. Будь у меня в кармане тысяча франков, я бы отдал их все, если бы это помогло вызвать ее улыбку.
– Как ты себя чувствуешь?
Я подхожу ближе, жалея, что не вижу ее лица.
Не считая пальцев, которые скользят по спине дельфина, она остается совершенно неподвижной.
– Знаешь, я однажды отправилась на охоту на тигровую акулу. И убила ее простым ножом, хотя и не обладала тогда увеличенной силой, потому что получила ее только после смерти хищницы.
– С легкостью поверю, что ты расправилась с акулой.
Она певорачивается и, наконец, встречается со мной взглядом. Мой пульс учащается.
Ее кожа побледнела, а темно-карие глаза потускнели от усталости, но от ее вида у меня все равно захватывает дух. Она этого не знает, но каждую минуту, проведенную вдали от нее, я думаю только о ней.
– Я знаю, ты сильная, Аилесса.
– Недостаточно, – выдыхает она.
А затем бросает взгляд на фонари и свечи, расставленные по комнате. Это прекрасные свечи, которые не дымят и не шипят. Я не ограничивал их использование, как и обещал. Вместо этого продолжал приносить их все больше и больше.
– Мне не хватает света, – признается она.
Как же тяжело видеть, как ей больно. Нужно вытащить ее отсюда.
– У тебя хватит сил, чтобы пройтись? – Я протягиваю ей руку. – Хочу тебе кое-что показать.
