Или меня?
Он фыркает.
– Что-то вроде этого.
Я заставляю себя натянуть улыбку на лицо и протягиваю ему полосы ткани и тысячелистник.
– Можешь передать это Бастьену?
– Конечно.
Он встает и с важным видом подходит к своему другу. Бастьен накрывает Жюли одеялом и старательно подтыкает его со всех сторон.
У меня вновь щиплет глаза. И я перевожу взгляд на книгу Марселя. Из-под нее торчит уголок пергамента. Мне бросается в глаза надпись «мост», сделанная неразборчивым почерком.
Нахмурившись, я отодвигаю книгу в сторону, чтобы посмотреть, что там написано. На пергаменте изображен лабиринт и множество каракулей.
– Что это? – спрашиваю я у Марселя, когда он возвращается.
Он вновь садится за стол.
– О, я обновил свою карту катакомб.
– Здесь есть мост?
Он кивает.
– Помнишь туннель, который я взорвал? Мост находится рядом с ним, под шахтами. Оказывается, там скрывается целая цепь пещер. – Он откидывается на стену и сцепляет руки за головой. – И в одном из туннелей я обнаружил мост. Было сложно ориентироваться, особенно на обратном пути. Я решил, что другой путь окажется проще, но не смог открыть люк даже с помощью ножа.
Нахмурившись, я пытаюсь проследить его путь на карте.
– Merde! – вскрикивает Бастьен.
Он встает и сжимает пустые ножны на поясе.
– Нож твоего отца, – выдыхаю я.
Мы оставили его в камере шахты. Скованный отбросил его подальше перед тем, как Жюли потеряла сознание.
– Я схожу за ним, Бастьен.
Он напряженно выдыхает и проводит рукой по волосам.
– Нет, ты не можешь вновь оказаться под куполом.
– Я вернула себе благодать сокола. – Я встаю из-за стола. – И вернусь за пару минут.
– А что, если на тебя нападут?
– У меня еще есть благодать тигровой акулы.
– Она не поможет, если на тебя нападет толпа.
Марсель лениво взмахивает рукой.
– Я схожу.
Во взгляде Бастьена явно читается, что это худшая идея из всех возможных.
– Я сам пойду, – уверенно говорит он.
Мой желудок сжимается.
– А вдруг Скованный вернется?
– Ничего он мне не сделает. До сегодняшнего вечера они меня вообще не трогали. Их тянет только к тебе, Аилесса, – говорит он и переводит взгляд на лежащую Жюли. – Ты не станешь чудить, пока я не вернусь?
Улыбаясь, я закатываю глаза, но как только Бастьен отворачивается, по телу пробегает легкая дрожь.
– Мы с Марселем позаботимся о ней.
Я подхожу к Жюли, которая успела подняться и прислониться к стене. Она смотрит на кошелек, висящий у меня на шее, и ее глаза сужаются, а взгляд обжигает холодом.
Бастьен коротко кивает, хватает свой фонарь, но затем прикусывает губу и поворачивается ко мне.
– Нам нужно будет поговорить, хорошо?
Его пальцы скользят по моим, и мое тело вспыхивает от жара. В его глазах светится извинение и, по-моему, даже сожаление. Так что я понимаю, о чем он станет говорить, когда вернется. Он собирается рассказать о своих чувствах к Жюли.
Я старательно натягиваю на лицо улыбку. Мне не хочется, чтобы он думал, что я расстроена. Хотя наши с ним отношения были обречены с самого начала.
– Хорошо, – шепчу я.
Он смотрит мне в глаза, но я опускаю взгляд, чтобы ничем не выдать свои чувства.
– Я вернусь так быстро, как только смогу, – говорит он.
Его пальцы выскальзывают из моей руки, и я невольно сжимаю их, когда он ныряет в низкий дверной проем.
А затем исчезает.
Горло стискивает так сильно, что тяжело вздохнуть.
Жюли бросает на меня презрительный взгляд.
– Ты ужасно жестока, раз искушаешь его, когда все, что тебе хочется, – это лишь убить его. – Ее тело вновь сотрясает дрожь. – Я видела вас двоих в камере шахты. Вы собирались поцеловаться.
Я смотрю на нее, удивившись внезапному перепаду настроения и застывшему выражению лица. А затем пытаюсь представить, какую Жюли всегда знал Бастьен. Пытаюсь разглядеть в ней девушку, какой она могла стать, если бы ее отец не умер.
– Неважно, как сильно ты меня ненавидишь, Жюли, но поверь – я никогда не убью Бастьена. Даю тебе слово.
Мне хочется спасти его от горькой судьбы, но мы обманывали самих себя. Не существует способа разорвать связь наших душ. И я знала это с самого начала.
Она усмехается.
– Твои слова ничего не значат.
Я втягиваю воздух, чтобы успокоиться. И тут понимаю, что мне нужно сделать сейчас.
– А если я пообещаю оставить вас навсегда? Ты мне поверишь?
Злость Жюли слегка успокаивается.
– Ты бросишь Бастьена? Но почему?
Потому что ты его единственная.
– А разве ты не бросила бы человека, который держал тебя в плену?
Ее тело вновь дрожит. Она все еще не отошла от ранения. А я лишь усугубляю ее состояние.
Я поворачиваюсь к Марселю.
– Мы можем поговорить снаружи?
Его брови приподнимаются.
– Конечно.
Он выходит следом за мной из комнаты, и я отхожу подальше от стены из черепов.
– Ты всегда хорошо ко мне относился, – понизив голос, говорю я. – Вот почему я надеюсь, что ты поможешь мне и в этот раз. У меня уже есть кости благодати, но мне нужна еще и костяная флейта.
С его губ срывается нервный смешок.
– Тебе придется спросить про нее у Жюли. Если я отдам тебе флейту без ее ведома, она прикончит меня во сне.
– Но разве тебя не злит, что ее чуть не убили? А ведь отдав мне флейту, ты сможешь отомстить Скованной душе, которая причинила твоей сестре боль.
– Но как?
– Мертвых нельзя убить, их можно лишь переправить в Загробные миры. – Я наклоняюсь к его уху. – Ты должен знать, где она прячет ее.
Уголки его губ подрагивают, пока он потирает мочку уха.
– Мы можем поговорить об этом, когда вернется Бастьен? Не думаю, что он простил меня за то, что я позволил тебе украсть мой нож.
– Бастьен лишь обрадуется, что ты отдал мне флейту. – Слезы наворачиваются на глаза, когда я произношу его имя. Но я старательно смаргиваю их. – Я могу разорвать связь наших душ, если сыграю на ней другую мелодию.
Марсель напрягается.
