На Северо-Востоке народ, не успевая укорениться ни на одной территории, сам себе устраивает «вырывание». Причем какое-то хроническое вырывание: не успели освоить Волго-Окское междуречье, как приходит время перебираться в Поволжье, потом в Заволжье, в Предуралье.
Люди не один раз, они постоянно оказываются на новом месте. В таких условиях не могут «вырасти» новые традиции, новые принципы самоорганизации общества.
Везде в католической Европе — равно и романо-германской, и славянской — центрами власти были феодалы, города и Церковь. Так было и во Франции, и в Германии, и в Великом княжестве Литовском. Так было и в Киевской Руси.
На Северо-Востоке города особенно слабы, среди них много городов вообще без веча, тот же Владимир.
Церковь? На Западе Руси Церковь независима от князей, а католические епископы так и вообще подчиняются только Папе Римскому, а Папа считает себя выше королей и императоров. С Церковью приходится считаться что в Италии, что в далекой от папских глаз Польше.
На Северо-Востоке у Церкви тоже нет устойчивой опоры в традициях, обычаях места. Если князь создаст епископство — тогда и будет епископство, а князь сделается его покровителем.
Феодалы? Везде феодалы имеют свои имения, которые нельзя отнять. Они независимы от королей, князей, графов и герцогов; если хочешь стать и остаться владыкой — с ними надо уметь договариваться.
На Северо-Востоке нет сложившейся системы поместий, переходящих от отца к сыну. А раз так — там в сто раз больше возможностей наступить им на хвост, заменить боярство, владеющее землей, на согнутое в покорности дворянство. Прогнать старшую дружину и бояр, опираться на молодежь, зависящую только от тебя.
Даже и крестьянство тут «удобнее» для установления режима своего личного господства. Оно более дикое, архаичное, общинное. Оно не будет вникать в тонкости и в детали закона и традиции, оно еще не понимает важности этих юридических тонкостей.
Для этого общинного, диковатого крестьянства князь — что-то вроде племенного вождя. А мятежные бояре — это «шибко умные» враги единства.
Быть деспотами хотели и другие князья, в других землях. По крайней мере, многие из них. Осуществил это именно Андрей Боголюбский, и осуществил именно потому, что правил на Северо-Востоке.
И потому вот она, мораль: чтобы утвердить деспотизм восточного типа на Северо-Востоке Руси, не надо никаких монголов.
Может быть, монголы и помогли становлению такого типа власти, но вовсе не потому, что принесли его с собой. А потому, что сделали Северо-Восток еще более диким, архаичным, оторванным от остального мира. А князей еще в большей степени племенными вождями, чья главная цель — противостоять внешнему врагу. Права же и достоинство людей в обществах такого типа не имеют никакого значения.
СУДЬБА ПЕРВОГО САМОДЕРЖЦА
Не уберегся князь Андрей и был убит мятежными боярами в ночь с 28 на 29 июня 1174 года, в дорогом его сердцу Боголюбове. В центре заговора стояли дети, внуки, зятья боярина Кучки, владельца Москвы. Бояре не любили и боялись Андрея, который правил без них, окружал себя «неказистыми» людьми, старался подавить всех, кто от него независим. Среди заговорщиков оказался и осетин Анбал, ключник князя. В эту проклятую ночь он украл из спальни князя его меч… Князь, никогда не расстававшийся с мечом, оказался совершенно безоружен.
ПОСЛЕ ЮРЬЕВИЧЕЙ
Пытаясь изобразить Северо-Восток единственным наследником Киева, историки преувеличивают его роль. В духе: «перенесение политического центра Руси во Владимир сыграло большую роль в последующем образовании великорус, народности и рус. нации. В Сев. — Вост. Руси впервые была начата борьба за объединение Руси под главенством князей владимирской династии».
[116]
Это если и не прямое вранье, то уж во всяком случае сильнейшее преувеличение. В том же XIV веке «западнорусские земли охотно признавали власть Литвы, чтобы избавиться от власти татар»,
[117]
в результате чего в конце XV века «Великое княжество Литовское и Русское охватывало не только Литву, всю Северо-Западную и почти всю Юго-Западную Русь, но и западную часть Великороссии».
[118]
Не будем даже спорить, так ли уж нуждалась Русь в объединении — скажем, в Новгороде вовсе не рвались решительно ни с кем объединяться.
И уж тем более — вовсе не был Северо-Восток единственным объединителем Руси. Гораздо вернее утверждение авторитетного источника, что «политические традиции» Владимирской земли после монголов «были сохранены, восприняты и развиты в процессе «собирания Руси» Москвой в XIV–XV вв.»
[119]
Все верно. Северо-Восток Руси, дикая Московия, объединила остальную Русь. Именно ее политические традиции легли в основу политической традиции России, что нам до сих пор и аукается. Против правды не попрешь.
КАИН И АВЕЛЬ
В нашей реальности у Ярослава Всеволодовича были два сына: Андрей и Александр. Братья были очень разными людьми и очень по-разному относились к монголам. Андрей был блестящим, ярким человеком, намного интереснее брата. В 1250 году Даниил Галицкий выдал дочь Аглаю за князя Андрея Ярославича.
Династический союз Андрея и Даниила пугал монголов. Они прекрасно понимали, что Андрей очень хочет от них избавиться и что его тесть Даниил Галицкий его в этом поддерживает.
Но у Андрея был родной брат Александр Ярославич, будущий Невский. Лишенный ума и образованности брата, Александр кое в чем оказался куда сообразительнее: он первый понял, как полезны могут быть монголы.
После смерти Ярослава великокняжеский престол получает его брат Святослав — по старшинству. Андрей готов признать дядю великим князем, но Александр сообразительнее!
Братья едут в Орду, и монголы соглашаются: не надо давать ярлык на великое княжение Святославу. И то сказать: Святослав в Орду не ездил, взяток не давал, с монгольскими ханами не пил. Не будет ему ярлыка! Но из братьев монголы выбирают почему-то Андрея. Потому что он старший? Возможно… Но права старшинства монголы нарушали много раз. Может быть, Александр несколько раздражал их назойливостью, вызывал опасения своей излишней агрессивностью, бьющей ключом энергией?
Александра, впрочем, не обидели — отдали ему Киев и Новгород. Сидеть на обугленных развалинах Киева не имело смысла, Александр уехал в Новгород.
Став великим князем, Андрей Ярославич начал делать то же, что его умерший под пытками отец: пытается поднять князей против монголов. Князья же оказались тоже сообразительными, как брат Александр: подниматься против монголов боялись.
«Господи! Что есть нам доколе меж собою браниться и наводить друг на друга татар, лучше ми бежати в чюжую землю, неже дружити и служите татаром», — такие мысли приходили в голову Андрею.
