Роберт Комер — легендарный бывший сотрудник ЦРУ и член СНБ, из-за своей неуемной энергии получивший прозвище Боб Реактивный Двигатель, — прибыл во Вьетнам в малоподходящей ему должности специального помощника президента по вопросам умиротворения, а в мае 1967 г. возглавил программу Поддержки гражданских операций и революционного развития (Civil Operations and Revolutionary Development Support, CORDS). Он был ярым критиком стратегии «искать и уничтожать», считая, что та не позволяет завоевать умы и сердца вьетнамского народа. В какой-то мере он был прав: южновьетнамский народ действительно не видел от военных усилий Уэстморленда ощутимых результатов, впрочем, как и от «более эффективной войны», которую, как утверждают некоторые, начал вести его преемник Крейтон Абрамс. Не видели их и многие американцы: лейтенант морской пехоты раздосадовано сказал журналисту, что «мы пытаемся ловить дым: разжимаешь кулак — а там пусто»
[549]. На самом деле не было хорошего ответа на вопрос, как КОВПВ следовало использовать имевшиеся силы: никаких американских войск не хватило бы на то, чтобы искать и уничтожать врага и одновременно защищать населенные пункты на всей территории Южного Вьетнама.
Вечером 17 января в руки вьетконговцев попалась важная птица. Руководитель провинциальной программы принуждения к миру Даг Рэмзи отправился с грузом гуманитарной помощи в деревню рядом с Кути — поездка, от которой его настоятельно отговаривала дочь местного главы провинции. Они преодолели полпути, когда вдруг его водитель Ло вскрикнул: в нескольких метрах перед ними у обочины притаились два вооруженных человека в синих рубашках и черных штанах; голова третьего высовывалась из-за насыпи
[550]. Рэмзи схватил свой карабин AR-15, но, будучи неуверенным в намерениях этих людей, не стал стрелять. Он уже понадеялся, что им позволят спокойно проехать мимо, как в этот момент на их грузовик обрушился град пуль — из мешков в кузове посыпался рис, и вскоре машина остановилась: одна из пуль ранила водителя в ногу. Рэмзи высунулся из окна и сделал десяток одиночных выстрелов. Ло сказал, что двигателю конец. Американец выругался — он ругался бы куда сильнее, если бы знал, что двигатель просто заглох. Ло выбрался из кабины и сначала встал посреди дороги с поднятыми руками, а потом рухнул на колени в умоляющей позе. В этот момент пули вьетконговцев пробили 20-литровую канистру, стоявшую у ног Рэмзи, и струя бензина плеснула ему прямо в лицо.
Пока он пытался прочистить глаза, рядом с грузовиком раздались шаги. Он крикнул: «Той дау ханг!» — «Я сдаюсь!» — и, оставив карабин на сиденье, вылез из кабины с поднятыми руками. Американец приготовился к неминуемой смерти, чувствуя, как его живот скручивает от страха. «Вот дерьмо!» — пробормотал он про себя. Но вьетконговцы были слишком обрадованы своей добычей, чтобы убивать. Они с удовольствием рассматривали карабин Рэмзи, его наручные часы и бумажник. В конце концов они отпустили водителя, а Рэмзи связали веревкой и отвели в лагерь. Следующие семь лет он провел в плену в ужасающих условиях, иногда сидя в бамбуковой клетке. Такова была печальная плата за красивые фантазии о Лоуренсе Индокитайском, которые так любили лелеять Рэмзи, Ванн, Скоттон и Фрэнк Снепп.
Огонь по чужим и по своим
В феврале 1966 г., узнав о том, что 1-я кавалерийская (аэромобильная) дивизия назвала операцию по поиску и уничтожению вражеских формирований «Давилкой», Линдон Джонсон лично вмешался и потребовал сменить название на более благозвучное. В ходе этой операции, которая в итоге была переименована в «Белое крыло», было предположительно уничтожено 1342 солдата противника. Кавалеристы также утверждали, что на протяжении всего года убивали по десять вьетконговцев в день, а, по оценкам КОВПВ, в 1966 г. каждое боевое подразделение в стране убивало по одному вьетконговцу в день. Однако этого было явно недостаточно, чтобы «истощать» врага быстрее, чем тот наращивает силы. 5 февраля офицер штаба морской пехоты полковник Джон Чейссон писал своей жене Маргарет в Мэне: «Чем больше я наблюдаю за этой войной с ее укрепленными гарнизонами, тем больше она напоминает мне индейские войны на фронтире»
[551]. По словам Чейссона, «высвобождение страны из когтей коммунистического террора происходит очень медленно и мучительно… Мы можем оборонять наши позиции вечно, но это ни к чему не приведет». В покрытых густыми джунглями горах патрулям требовалось почти неделя, чтобы преодолеть расстояние в полсотни километров.
9 марта союзники потерпели очередное постыдное поражение — на этот раз в тренировочном лагере спецназа в долине Ашау в 50 км к юго-западу от Хюэ. Когда подразделения ВНА атаковали лагерь, среди 360 местных ополченцев началась паника. Они толпой бросились к вертолетам, присланным в лагерь для эвакуации 17 американских советников: чтобы сдержать своих подопечных, американцам пришлось открыть по ним огонь. В хаосе пять американцев погибли, а из вьетнамских ополченцев только половина впоследствии вернулась на службу. Подполковник морской пехоты Чарльз Хаус, руководивший операцией спасения, получил Военно-морской крест — и строгий выговор, за то что честно рассказал журналистам о деталях произошедшего.
В апреле начальник оперативного отдела штаба Уэстморленда генерал-майор Уильям Депью принял командование 1-й пехотной дивизией, отвечавшей за северо-западные подходы к Сайгону со стороны Камбоджи. На этом посту он заработал себе сомнительную славу самого фанатичного командующего боевым формированием в стране, проводя одинаково безжалостную кампанию террора против Вьетконга и собственных офицеров. Операции «Абилин», «Лексингтон», «Бирмингем», «Эль-Пасо» и «Амарилло» по зачистке сельской местности сопровождались ночным «изматывающим огнем» по ненаблюдаемым целям: артиллерия наносила спорадические залповые удары по предполагаемым маршрутам перемещения противника, а также по районам возможного расположения вьетконговских лагерей. При этом миниатюрный генерал не прощал своим подчиненным ни малейших слабостей и промашек. В дивизии стала ходить мрачная легенда о «полуночном чинуке», пожирающем командиров батальонов. Уволенные им офицеры говорили, что их «DePuyed» — «отдепьюили».
Его непримиримость привлекла внимание начальника штаба армии генерала Гарольда Джонсона, который в раздражении написал своему подчиненному: «Для меня признак хорошего командира — способность добиваться наилучших результатов с теми людьми, которые есть»
[552]. Но Депью, нисколько не смущенный упреком босса, ответил, что уволенный им штабной офицер из G-2, отвечавший за военную разведку, был «неопрятным толстяком без каких бы то ни было воинских качеств». Его собрат по несчастью из отдела G-5, отвечавший за взаимодействие между военными и гражданскими, «не соответствовал никаким требованиям, предъявляемым к офицерам: никакой инициативы, воображения, энергии. Абсолютно бесполезен». О снятом с должности командире батальона он написал так: «С первой нашей встречи у меня возникли подозрения, что он — слабый офицер… Он полностью потерял контроль над ситуацией, и его батальон понес ряд бесполезных потерь, не уничтожив ни одного ВК». Энергичность Депью не вызывала сомнений, но его пребывание на посту командира дивизии никак не способствовало завоеванию умов и сердец вьетнамского народа, ни даже американских солдат. Гарольд Джонсон попытался вразумить его и в плане ведения войны: «У нас принято говорить: „Не надо посылать солдата туда, куда можно послать пулю“… Но я считаю, что мы переоцениваем эффективность огневой мощи»
[553]. Несмотря на увещевания начальства, Депью продолжил гнуть свою линию.
