Инженеры с безграничной изобретательностью и самоотверженностью обеспечивали ремонт поврежденных мостов и железнодорожных путей. В общей сложности на восстановительных работах путей сообщения было задействовано 600 000 рабочих, главным образом женщин. Когда американцы разбомбили грузовую станцию Кеп на жизненно важном китайском направлении, движение поездов было восстановлено в течение 20 часов. Еще 145 000 человек работали на объектах ПВО. Поскольку многие мужчины служили в армии, львиная доля тяжелого физического труда ложилась на женские плечи. Один крестьянский ребенок вспоминал, что в сезоны посадки риса и сбора урожая его мать вставала в 3 часа ночи, чтобы переделать как можно больше работы, пока солнце не войдет в зенит
[664]. Иногда несчастная женщина так уставала, что засыпала прямо на рисовом поле.
Постепенно люди привыкли к бомбардировкам и стали испытывать меньше ужаса, хотя разумными мерами предосторожности никто не пренебрегал. Чтобы выехать за город, многие горожане использовали моратории на воздушные налеты, которые благородно объявляло правительство США по нескольким главным вьетнамским праздникам в году. Советский дипломат описывал возвращение в столицу в последние часы перед окончанием моратория: «Навстречу нам двигались по ночам на Юг бесконечные колонны грузовиков и бензовозов. На узких дорогах со спешно залатанными воронками часто возникали заторы. Напряжение нарастало на подъезде к Ханою, когда время близилось к полуночи. Помню, как, продираясь сквозь встречные колонны грузовиков и бензовозов, мне пришлось, выйдя из машины, разбудить уснувшего от усталости за рулем совсем юного водителя»
[665].
Продукты питания распределялись только по карточкам, и люди постоянно искали, чем бы дополнить свой скудный рацион. В сельской местности были популярны тушеные крысы с шафраном, жареные крысы с листьями лимона, а также саранча, кузнечики, жуки и личинки шелкопряда. Домашние животные тоже становились едой. Один вьетнамец вспоминал, что, когда ему было 11 лет, родители сказали, что семья переезжает в другой дом и они не могут взять с собой его любимую дворнягу: «Я крепко обнял свою собаку, а потом пришел какой-то незнакомый человек и забрал ее — я понял, что он ее убьет»
[666]. Считалось, что собачье мясо становится гораздо вкуснее, если его как следует отбить и размягчить, прежде чем животное умрет.
До Тхи Тхы и ее сокурсники в Ханойском университете были вечно голодными, как и их соотечественники, маршировавшие по тропе Хо Ши Мина. «Парни страдали гораздо сильнее», — вспоминала она. Мяса и овощей почти не было; в основном ели рис, изредка — картофель и кукурузу. Не хватало даже воды, чтобы помыться и постирать белье. По вечерам вместо развлечений и фильмов были многочасовые собрания Союза молодежи, на которых обсуждалось, как стать хорошим гражданином. Иногда собрания перерастали в ожесточенные споры, например однажды, когда студент забыл в умывалке часы, а «плохой гражданин» украл их. Не было ни курения, ни алкоголя, почти не было секса: «Мы были невинными детьми. Никто особо не жаловался — мы просто жили так, как могли»
[667].
Ханойский подросток Фам Фыонг раньше не испытывала враждебности к американцам. Но потом начались бомбардировки. Когда с неба впервые посыпались бомбы, она в ужасе побежала и спряталась под деревом. Вскоре после этого ее жизнь резко изменилась. Семья Фыонг оказалась среди сотен тысяч других горожан, которые были переселены из крупных городов в деревни. «Люди там были приветливыми, но еды всегда не хватало»
[668]. Эвакуированные семьи часто расселялись по разным домам, так что маленькие дети, рыдая, бегали по улицам в поисках матерей. Хижины освещались только керосиновыми лампами, и те, кто любил читать, постоянно ходили с закопченными носами.
Трудности и лишения, которые пришлось пережить Фыонг, находятся за гранью воображения для большинства западных людей. Когда она училась в начальной школе, ей приходилось каждый день проходить пешком туда и обратно больше 3 км, в средней школе — больше 8 км, разумеется босиком. В подростковом возрасте она мечтала не о романтических отношениях с мальчиками, а о еде и красивой одежде, особенно о шелковых штанах. Отец запретил ей посещать кинотеатр под открытым небом, где показывали китайские и советские фильмы, в основном о войне, потому что билеты стоили слишком дорого для их семейного бюджета. Иногда после школы она заходила в гости к дяде, где слушала передачи по маленькому китайскому радиоприемнику; телевизор она впервые увидела только после войны. При этом семья Фыонг занимала относительно привилегированное положение и с гордостью относила себя к интеллигенции: ее отец бегло читал на английском, французском и русском языках. Опытный инженер-связист, он не сидел без работы, но, когда Фыонг закончила школу и хотела поступить в институт, ей отказали из-за принадлежности к «неблагонадежному» классу как дочери «интеллектуала»
[669]. Ей пришлось выучиться на счетовода.
Единственная «пометка о неблагонадежности» в личном деле могла испортить человеку всю жизнь. Когда Нгуен Динь Киен получил повестку в армию, его родители смогли добиться отсрочки, потому что его старший брат был убит в Лаосе, и Киен остался их единственным сыном. Однако в его досье был зафиксирован тот факт, что отец когда-то работал охранником на французскую колониальную администрацию, а также было отмечено, что сам Киен «ведет недостаточно усердную борьбу на личном идеологическом фронте»
[670]. Позже Киен писал: «Эти несправедливые, горькие слова вызвали неисчислимые проблемы на протяжении всей моей жизни». Ему отказали в приеме в коммунистическую партию. Несмотря на отличную учебу, его лишили самой желанной привилегии — поехать учиться за границу. Когда он захотел стать военным летчиком и прошел все тесты в летную школу, ему снова отказали как «ненадежному». Много лет его не брали даже в армию.
После того как мужчины надевали на себя военную форму, их словно «проглатывал дракон». Их родные ничего не знали о судьбе своих сыновей и мужей и мучительно ожидали любой весточки: когда рядовой ВНА Нгуен Хиен Динь в 1965 г. погиб в бою, его родные узнали об этом только через пять месяцев. Мать Хьена выбегала встречать почтальона каждый раз, когда тот приходил в их отдаленную деревню, — но тот только качал головой. Они догадались, что случилась трагедия, когда на Тет
получили поздравительную открытку из полка Хиена — такие открытки обычно рассылались ближайшим родственникам погибших. Три недели спустя они получили официальное уведомление о его смерти.
Ле Зуан и его соратники с впечатляющей эффективностью сумели мобилизовать северовьетнамский народ и вселить в него волю к борьбе. Но таким вещам, как личная справедливость, самореализация и счастье, не было места в их повестке дня — и это мало зависело от американских бомбардировок.
