На фоне этих расправ притязания коммунистов на моральное превосходство над сайгонским режимом представлялись не более чем черным фарсом. Однако СМИ не спешили подхватывать эту тему, отчасти потому, что КОВПВ сообщило об обнаружении массовых захоронений только 9 марта, когда доверие к самому командованию лежало в руинах. Уэстморленд за закрытыми дверьми винил во всем морских пехотинцев, которые, как он считал, действовали в Хюэ с удручающе низкой эффективностью. Отчасти так оно и было, однако львиная доля вины за это лежала на старших офицерах, которые раз за разом ставили перед своими людьми тактически невыполнимые задачи, а также на самом главе КОВПВ. На протяжении нескольких недель все американское командование неверно оценивало ситуацию в городе, выделяя неадекватные ресурсы на его освобождение.
В последние дни февраля и начале марта в городах Южного Вьетнама были подавлены последние очаги коммунистического сопротивления. К тому времени в стране работали 636 аккредитованных корреспондентов, для которых Тетское наступление стало настоящим пиршеством. Одни писали и снимали репортажи в тоне, близком к истерии. Другие, проявляя замечательное мужество, создавали одни из самых ярких образцов военной прозы. Однако же общим лейтмотивом было скрытое благоговение перед дерзостью коммунистов и почти полное игнорирование главного с точки зрения военных факта — что враг потерпел поражение. Рассказывая о роли СМИ в войне во Вьетнаме, официальный историк Армии США Уильям Хаммонд, во всех прочих случаях являющийся образцом беспристрастности, не смог удержаться от горького упрека: «Они [журналисты] чересчур легко поддались давлению своей профессии. Конкурируя друг с другом за каждую кроху новостей, желая обеспечить громкие заголовки в своих СМИ, они жертвовали глубоким анализом ради броскости и создавали новостную картину, далекую от реальности»
[937].
Но дальше Хаммонд делает обескураживающее замечание, которое фактически сводит на нет вышеприведенную критику: «Нельзя отрицать… что сообщения в СМИ тем не менее зачастую были более точными, чем публичные заявления администрации»
[938]. Вероятно, он имел в виду такие репортажи о Тетском наступлении, как те, что отправлял в The New York Times Джин Робертс. На протяжении бо́льшей части февраля этот журналист, совсем недавно прибывший во Вьетнам, оценивал ситуацию в Хюэ гораздо реалистичнее, чем американское командование. Своим освещением событий Робертс и другие ответственные репортеры в значительной степени оправдывали огрехи СМИ и выносили обвинительный приговор командованию Армии США и морской пехоты.
Капитуляция президента
Разгром Тетского наступления нанес тяжелый удар по моральному состоянию сил ВНА и НФОЮВ, потерявших убитыми в общей сложности около 20 000 человек. Официальная история Ханоя признает, что «враг получил временный военный перевес… Наше положение и силы были серьезно ослаблены»
[939]. По собственным оценкам коммунистов, в результате Тетской кампании было уничтожено 60–70 % партизанских сил НФОЮВ. Командир ВК в провинции Лонган писал: «За всю свою военную карьеру я никогда еще не участвовал в такой неэффективной и непродуманной кампании… Я до сих пор не могу полностью объяснить эти события»
[940]. На самом деле история показывает, что народные восстания почти всегда терпят неудачу — возьмите Варшаву в 1944 г., Будапешт в 1956 г. или Прагу в 1968 г., — если только правящий режим и его вооруженные силы сами не теряют волю к сопротивлению. Как констатировал один полковник ВНА, «мы поняли, что не сможем поднять всеобщее восстание»
[941]. Возможно, некоторые южновьетнамцы поддержали бы коммунистов с оружием в руках, если были бы уверены в их победе, но Тетское наступление ни в коей мере не походило на триумфальный марш. Полковник назвал первые атаки в крупных городах, включая атаку на посольство США в Сайгоне, «важной победой». Однако, по его мнению, попытка там удержаться стала фатальной ошибкой: «[Сразу после атак] следовало уйти из городов и закрепить наш контроль над сельской местностью». Некоторые американские офицеры также считали, что коммунисты играли на руку КОВПВ, когда пытались ввязываться в прямые столкновения с крупными силами, вместо того чтобы использовать партизанскую тактику. Один из дивизионных командующих спустя несколько месяцев заметил: «Единственное, что нас спасает, так это то, что ЦУЮВ — это кучка воинственных, как дьяволы, армейских офицеров, которые хотят выиграть войну посредством больших битв»
[942].
Выжившие бойцы ВК скорбно вернулись в свои лагеря, где остались их хижины и нехитрые личные пожитки, многие из которых навсегда лишились своих хозяев. Тетское наступление преподнесло им горький урок. Командир отряда ВК Чан До позже сказал: «Тетская кампания изменила весь характер войны… Мы пошли ва-банк… поставили неадекватные, невыполнимые задачи… Призыв „Давайте добьем их!“ звучал так заманчиво…. В результате мы обрекли себя на период огромных трудностей в 1969–1971 гг. Когда нас спрашивали, какую часть населения мы контролируем, мы отвечали: „Большинство“, но, по правде говоря, мы потеряли практически все»
[943]. До не мог простить Ханою и ЦУЮВ тот цинизм, с которым они использовали готовность тысяч своих самых преданных сторонников к самопожертвованию.
Полковник Ан писал: «Многие из наших людей пали духом… Они считали, что теперь враг возьмет верх»
[944]. В мае и августе 1968 г. была проведена вторая и третья волна «мини-Тетов», которые закончились сокрушительным разгромом и увеличили потери Вьетконга до ошеломительной цифры в 50 000 погибших. К осени вооруженные силы НФОЮВ были сведены к своему первоначальному состоянию — небольшим локальным партизанским отрядам. В дальнейшем основное бремя войны легло на плечи Вьетнамской народной армии.
Потери американцев в ходе Тетской кампании составили около 4000 погибших, южновьетнамских сил — около 6000, но ее итог — резкое снижение насилия в сельской местности — вызвал всплеск оптимизма среди военных. Фред Вейанд считал: «Мы добились огромного прогресса. Люди стали спокойно передвигаться по ночам. Политические убийства почти прекратились»
[945]. Крейтон Абрамс язвительно высмеял врага: «Посмотрите на Кхешань. Бедный старичок Зяп — да, я действительно считаю его бедным старичком. Мне даже жаль его. Он так держался за эту базу, так пыжился, бросил в мясорубку целых две дивизии, от которых ни черта не осталось. Если бы он и впрямь был блестящим тактиком и стратегом, как утверждают наши СМИ, он бы перебросил одну или обе эти дивизии на побережье — и тогда не знаю, черт возьми, как бы мы выбивали их оттуда!»
[946] Морпех Джефф Энтони, один из защитников Кхешани, сказал: «После Тета мы почувствовали, что эти парни едва ползали»
[947].
