Когда капитан Джим Уильямс прибыл, чтобы принять командование одной из рот 2-го батальона, для него не нашлось нового бронежилета. Сержант-снабженец ткнул пальцем в кучу бронежилетов, сложенных рядом с моргом: «Посмотрите, может, подыщете там какой без крови»
[971]. Рота Уильямса находилась «в ужасном состоянии — они потеряли много людей». Из-за высоких потерь и постоянных ротаций личный состав менялся так часто, что офицеры не успевали запомнить всех своих людей: Уильямс обращался к своему водителю по прозвищу — Бык — и так и не успел узнать его настоящее имя прежде, чем тот был убит. В одном только бою 11 сентября 1967 г. батальон потерял 16 человек убитыми и 118 ранеными; 14 октября — 21 человека убитыми и 23 ранеными; в ноябре и декабре — 6 человек убитыми и 78 ранеными. Вечером 12 марта 1968 г. рота «Фокстрот» наткнулась на засаду и потеряла убитыми 18 человек. На следующий день, когда они вернулись, чтобы эвакуировать тела, были расстреляны еще пятеро морпехов, а один труп выпал из вертолета во время транспортировки.
Один из молодых ланс-капралов написал домой почти истерическое письмо, в котором утверждал, что в их батальоне «никто не выживает». Отец парня, разумеется, был серьезно встревожен и потребовал у своего конгрессмена, чтобы Капитолийский холм сделал официальный запрос в Корпус морской пехоты. Командир батальона Билл Уэйс был разбужен в 3 часа ночи звонком из штаба дивизии: ему дали два часа, чтобы подготовить адекватный ответ. Уэйс вызвал к себе автора письма, который тут же разразился слезами и, всхлипывая, попросил: «Простите меня, полковник». В марте 1968 г. батальон потерял 59 человек убитыми и 360 ранеными, при этом утверждая, что они уничтожили 474 солдата ВНА. Эта цифра явно была фантастической, но Уэйс понимал: чтобы сохранить свою должность, ему нужно раздувать потери противника.
39-летний Уильям Уэйс родился в семье рабочих в бедном криминальном районе Филадельфии. Он застал самый конец Корейской войны и в последующие годы получил квалификацию рейнджера, аквалангиста и «мастер-парашютиста». Когда полгода назад он принял командование батальоном после ранения своего предшественника, ему пришлось немало потрудиться над восстановлением дисциплины и морального состояния. Он вспоминал: «Там была масса проблем. Люди были недостаточно обучены; царила полная безалаберность. Когда я поручил подготовить мне план огневой поддержки, мой оперативный офицер не знал, как его составить»
[972]. Уэйс не относился к разряду блестящих полководцев, призванных командовать армиями; но он был смелым, порядочным и добросовестным офицером, который курил дешевые сигары, потому что те не светились в темноте, как сигареты, и переживал, что его жена Этель может подать на развод, потому что она жутко разозлилась, когда он добровольно вызвался поехать во Вьетнам.
Когда его батальон был переброшен в район к северу от реки Кыавьет рядом с ДМЗ, их поразило, как оперативно об этом узнал враг, — они предположили, что с помощью радиоперехвата. Ханна из Ханоя в эфире северовьетнамского пропагандистского радио сообщила о передислокации 2-го батальона 4-го полка под командованием Билла Уэйса. «Морские пехотинцы, вас всех ожидает смерть!» — завершила она эту новость, заставив людей Уэйса содрогнуться
[973]. В ночь на 27 апреля половина батальона была задействована в поиске подразделения ВНА, которое, согласно разведданным, находилось в этом районе
[974]. Ротой G (Гольф) командовал 28-летний капитан Роберт Мастрион, невысокий темноволосый ньюйоркец в очках, дослужившийся до офицерского звания из рядовых. Он прибыл в батальон всего месяц назад и не успел заслужить ни доверия, ни авторитета среди своих людей. По словам одного морпеха, «мы едва волочили ноги, а этот придурок требовал: „Продолжать поиски“!»
[975] Их рота поняла, что у нее проблемы, когда рядом с комендор-сержантом Билли Армером взорвалась граната. Кто-то крикнул: «Черт, гуки!» В следующие несколько секунд на восьмерых бойцов головного отделения обрушился шквальный огонь. Армер, чье лицо и грудь были изрешечены осколками гранаты, не переставал бормотать: «Ублюдки, достали меня… достали». Оказалось, что они наткнулись на колонну ВНА, пересекавшую их маршрут; завязалась беспорядочная перестрелка — хаос криков и теней, испещренный зелеными трассерами противника и красными трассерами морпехов. Мастрион запросил подкрепление, но Уэйс ответил: «Рассчитывайте на себя». Он опасался, что в темноте морпехи могут перестрелять друг друга.
Санитар доложил Мастриону, что у них тяжело раненный в голову, который умрет, если его срочно не эвакуировать. В 01:30 с десантного вертолетоносца Iwo Jima прибыл CH-34 Sea Horse. Морпехи сообщили, что северовьетнамцы находятся в 400 м отсюда, и рискнули включить сигнальный строб, чтобы указать место посадки. Это была плохая идея: противник оказался гораздо ближе, и, как только вертолет приземлился и началась загрузка раненых, раздался мощный взрыв
[976]. Выпущенная из РПГ-7 граната вдребезги разбила ветровое стекло; пилоту выбило левый глаз. Вертолет поспешно поднялся в воздух, неуверенно пролетел 300 м, после чего плюхнулся обратно на землю. Второй пилот сумел взять управление на себя и кое-как долететь до Iwo Jima, но раненный в голову морпех остался на месте, истошно крича. Его товарищи втайне желали, чтобы санитар вколол ему смертельную дозу морфия, но вместо этого капитан Мастрион и одно из отделений пять часов оставались рядом с раненым, пока тот не умер, в то время как остальная часть роты отступила.
На рассвете они вернулись в батальонный лагерь, получив тяжелый травмирующий опыт. Капрал-связист Питер Шлезиона писал домой: «Это была самая жуткая ночь за все мое время в Наме [Вьетнаме]»
[977]. Мастрион был эвакуирован в госпиталь с мучительными болями в спине. Командовать ротой G был назначен капитан Джей Варгас, 29-летний американец мексиканского происхождения из Аризоны, которого солдаты хорошо знали и уважали. После пережитого люди Уэйса отчасти справедливо считали, что заслужили некоторый отдых. Но война не знает передышек. Дивизионная разведка обнаружила два батальона ВНА в зоне ответственности 2-го батальона к северу от притока Бозьеу, по которому проходил последний 11-километровый участок маршрута снабжения от морского побережья до крупнейшей на севере логистической базы морской пехоты США в Донгха. Полковник Милтон Халл, командующий 4-м полком, боялся того, что противник собирается атаковать Донгха. Чтобы помешать этому, он создал на подходах к городу «щит», растянув доступные ему силы опасно тонкой цепочкой вдоль берегов реки Кыавьет и ее притока Бозьеу. Разведка считала, что удар может быть нанесен 1 мая — важный праздник в коммунистическом календаре.
