Администрация США в первый же день объявила о том, что камбоджийская операция будет ограничена как территориальными, так и временны́ми рамками: войска США и ВСРВ не будут заходить дальше, чем за 30-километровую приграничную зону, и покинут территорию Камбоджи к концу июня. В телеобращении к нации Никсон объявил: «Сегодня вечером американские и южновьетнамские силы начали наступление на штаб-квартиру, откуда осуществляется руководство всеми боевыми действиями коммунистических сил в Южном Вьетнаме». Однако ЦУЮВ представляло собой группу свободных, как ветер, людей, а не некий комплекс сооружений, как это представляли себе многие американцы: члены Временного революционного правительства собрали свои нехитрые пожитки и покинули бамбуковые хижины в пределах 30-километровой зоны вторжения, которой добровольно ограничили себя американцы. 19 мая Фил Дэвидсон мрачно сказал Абрамсу: «Полагаю, всем уже ясно, что ЦУЮВ сменило свое местоположение еще до того, как мы перешли границу»
[1128]. Это действительно было так: коммунистическое руководство предвидело наземное вторжение почти за два месяца до него и успело перебраться вглубь страны по заранее подготовленным путям отхода под прикрытием 7-й дивизии ВНА. Их бегство проходило под проливным дождем и бомбардировками американской авиации. Как позже писал один из министров ВРП, «наша передислокация была пронизана не столько отчаянием людей, бегущих от лап безжалостного врага, сколько тревогой за само продолжение нашей борьбы»
[1129]. Член ВРП доктор Зыонг Куинь Хоа находилась на седьмом месяце беременности — от пережитого стресса, под взрывами снарядов, у нее начались преждевременные роды. Ребенок родился благополучно, но через несколько месяцев умер от малярии. В конце концов руководство добралось до камбоджийского городка Кратия, не потеряв ни одного человека, хотя Чыонг Ньы Танг позже признал: «Это был период острой тревоги и невыразимых физических тягот»
[1130].
Танг назвал камбоджийскую авантюру Никсона «лучшим подарком для вьетнамской революции… [потому что] она помогла разделить руководство США и его народ, наделив многих американцев стойким скептицизмом по отношению к моральному компасу их правительства»
[1131]. Эта операция, проведенная в рамках киссинджеровской «дипломатии принуждения к миру», безусловно, причинила противнику некоторый стратегический урон, однако этот урон не мог компенсировать и долю того политического ущерба, который она нанесла Никсону внутри США: на фоне резкого усиления антивоенных выступлений 4 мая 1970 г. в ходе митинга в Кентском университете, Огайо, Национальная гвардия застрелила четырех безоружных студентов, двое из которых просто проходили мимо, и ранила девятерых. Еще двое студентов были убиты и двенадцать ранены полицией в университете Джексона в Миссисипи.
После вторжения в Камбоджу весь индокитайский регион превратился в очаги отдельных, хотя и взаимосвязанных конфликтов: гражданская война на севере Лаоса, военные действия ВНА по поддержанию своих путей сообщения на юге Лаоса и на востоке Камбоджи, гражданская война в Камбодже, военные усилия НФОЮВ в пограничных районах Южного Вьетнама и отдельные ТВД в дельте Меконга, на Центральном нагорье и на севере ЮВ
[1132]. В дебрях южновьетнамских джунглей доктор Данг Тхюи Чам писала: «Бешеный пес Никсон разжег пламя войны еще шире… Почему на свете есть такие безжалостные, бесчеловечные люди, которые хотят поливать свои золотые деревья нашей кровью?.. О, моя страна!.. Кто-нибудь на этой земле страдает так же, как мы? Кто-нибудь сражается так же мужественно, упорно и стойко, как наш народ?.. Я — солдат в этой борьбе. Я продолжаю улыбаться… даже когда штурмовые вертолеты обрушивают ракеты на мою голову… И всегда помню слова великого Ленина о том, что революционеры должны иметь горячие сердца. У меня такое сердце»
[1133]. Утром 22 июня пехотинцы 4-го батальона 21-го пехотного полка США услышали вдалеке голоса и звуки радио, по которому играла вьетнамская музыка. Они предупредили остальных членов патруля, которые вскоре обнаружили четырех человек, шедших по тропинке среди джунглей. Поскольку это была зона свободного огня, где было запрещено любое передвижение, пехотинцы открыли огонь: двоим нарушителям удалось сбежать, двое были убиты. Одной из них, одетой в черную «пижаму» и «сандалии Хо Ши Мина», была 27-летняя доктор Чам. Среди ее скудных вещей был найден маленький радиоприемник Sony, блокнот с медицинскими записями, несколько бутылок с новокаином, перевязочный материал, фотография ее любимого, капитана ВНА, и написанные им стихи, а также ее дневник.
Наземные вторжения вместе с операцией «Меню» — секретными бомбардировками стратегической авиацией В-52 территории Камбоджи — причинили ВНА серьезные логистические трудности, однако не могли радикально изменить игру, чего хотели Никсон и Киссинджер — последний негодовал из-за неспособности ВВС США надежно перекрыть тропу Хо Ши Мина. Конгресс, который первое время относился к администрации Никсона со значительным уважением, согласился не настаивать на немедленном уходе из Вьетнама. «Великая нация, — заявил президент, вступая перед конгрессом, — не может отказаться от своих обещаний». Он в который раз повторил набивший оскомину аргумент, что уход из Южного Вьетнама пошатнет доверие к США со стороны друзей по всему миру и сыграет на руку врагам. Мелвин Лэйрд вновь озвучил цели администрации: провести успешную вьетнамизацию, минимизировать американские потери, продолжать постепенный вывод войск и стимулировать конструктивные переговоры.
Однако в течение 1970 г., в немалой степени под влиянием сомнительного во всех отношениях набега на Камбоджу, все больше и больше американцев выступали за уход из Индокитая почти на любых условиях или вообще без всяких условий. Сенаторы-демократы Марк Хэтфилд от Орегона и Джордж Макговерн от Южной Дакоты возглавили поход против дальнейшего финансирования войны. 23 мая посол Эллсворт Бункер, вернувшись из Вашингтона в Сайгон, предупредил Абрамса: «Самое тревожное, на мой взгляд, то, что некоторые из очень влиятельных людей [таких как Дин Ачесон] теперь говорят: „Эта война не стоит того, чтобы разорвать нашу страну в клочья“»
[1134]. На этом фоне удивляет даже не то, что американские солдаты все меньше и меньше хотели рисковать своими жизнями, а то, что кто-то из них вообще был готов это делать.
На души Никсона и Киссинджера, вероятно, пролилась бы толика утешительного бальзама, если бы они узнали, какие трудности испытывает противник. Учитывая громадные размеры разведывательного аппарата США, просто поразительно, как мало Вашингтон знал о Северном Вьетнаме, и особенно о ханойском Политбюро. ЦРУ почти полностью зависело от разведданных, собираемых резидентурой Секретной разведывательной службы в британском генеральном консульстве в Ханое. Глава резидентуры, легендарная Дафна Парк, раз в пару месяцев прилетала в Сайгон, чтобы проинформировать «своих кузенов». Хотя у британских резидентов не было возможности ни вербовать агентов, ни отправлять зашифрованные телеграммы, ни пользоваться беспроводными передатчиками, они, по крайней мере, могли свободно общаться с дипломатами из соцстран, в первую очередь из СССР: Парк бегло говорила по-русски и по-французски. Когда американцы попросили британцев в Ханое помочь им с обслуживанием шпионского тайника, они получили категорический отказ: сотрудники консульства находились под пристальным наблюдением
[1135]. Они почти не имели доступа к высокопоставленным лицам в северовьетнамском руководстве, хотя однажды к ним без предупреждения прибыл член Политбюро и шесть часов проговорил с ними на балконе консульства.
