Киссинджер попытался сгладить беспокойство президента, пообещав добиться от коммунистов обязательства уйти из Лаоса и Камбоджи и отказаться от дальнейшего использования тропы Хо Ши Мина. Никсон сказал: «Обязательство взять можно. Но это бесполезно. Они никогда не уйдут»
[1302]. Киссинджер согласился: «Не уйдут, но я возьму его в письменном виде». Он предложил своему хозяину сомнительное утешение, приведя в пример де Голля, который в 1962 г. оставил Алжир, но «все считают его великим человеком». Затем он сообщил, что Ханой выразил желание, чтобы будущее соглашение было подписано министрами иностранных дел, и добавил: «Я не хочу подписывать эту чертову бумагу. Будет лучше, если ее подпишете вы»
[1303]. Никсон возразил: «Не думаю, что мы должны удостаивать ее моей подписью». В конце концов президент США уполномочил Киссинджера принять предложения Ле Дык Тхо.
В 4 часа дня 8 октября 1972 г. на все той же скромной вилле в городке Жиф-сюр-Иветт в предместьях Парижа Ле Дык Тхо открыл свою зеленую папку и изложил условия Ханоя. Его предложения полностью соответствовали ожиданиям и преодолели низкий, очень низкий порог, установленный Киссинджером: возвращение военнопленных и прекращение северовьетнамскими и южновьетнамскими силами огня на существующих позициях в обмен на полный вывод американских войск. Ханой настаивал на принципе паритета вооружения: если американцы будут продолжать вооружать ВСРВ, Северный Вьетнам будет делать то же самое со своими силами на Юге, при этом соблюдая «строгое уважение» к суверенитету Лаоса и Камбоджи. Наконец, Ле Дык Тхо потребовал, чтобы США выплатили Северному Вьетнаму репарацию за причиненный военный ущерб.
Киссинджер покинул зал переговоров ликующим, но вышел из себя, когда Джон Негропонте из Госдепартамента заметил, что Сайгон никогда не пойдет на такую сделку. «Ты не понимаешь, — обрушился на него Киссинджер. — Я собираюсь согласиться на их условия!.. Я хочу закончить эту войну до выборов»
[1304]. 12 октября он вернулся в Вашингтон, бурля энтузиазмом: коммунисты готовы подписать соглашение; до дня голосования оставался почти месяц. «Сделка, которую мы заключили, господин президент, намного лучше того, о чем мы мечтали, — сказал он Никсону. — Я имею в виду, что это полностью, бесповоротно уничтожит Макговерна»
[1305].
Никсону повезло, что его оппонент-демократ на выборах 1972 г., сенатор Джордж Макговерн от Южной Дакоты, был одним из самых слабых кандидатов в президенты в современной истории. Если бы президенту пришлось соперничать с сенатором Эдвардом Кеннеди, который на всю жизнь запятнал свою репутацию постыдной историей на острове Чаппакуиддик, он, скорее всего, все равно одержал бы победу, но в этом случае его политика во Вьетнаме стала бы куда более опасным источником головной боли. Кеннеди называл вьетнамизацию фарсом, единственная цель которого — создать завесу благопристойности вокруг сделки, заключенной с коммунистами накануне выборов. Он был прав: за закрытыми дверьми все дебаты в администрации были сосредоточены только на продолжительности политически приемлемой паузы, прежде чем коммунисты придут к власти в Сайгоне. Киссинджер считал, что 18 месяцев вполне достаточно. В августе он сказал Никсону: «Если мы договоримся, скажем, в этом октябре, то к январю 1974 г. всем будет на это наплевать».
Обсуждая сделку с Никсоном, Киссинджер назвал выплату репараций «лучшей для нас гарантией того, что они будут соблюдать соглашение». На тот момент весь бюджет иностранной помощи США составлял меньше $2 млрд, но президент снисходительно сказал: «Дай им десять миллиардов»
[1306]. На обеде с Холдеманом и Хейгом Никсон распорядился налить всем «Шато Лафит-Ротшильд» 1957 г. Это был жест невиданной щедрости: как правило, изысканные винтажные вина из подвала Белого дома предназначались только для бокала президента; подчиненные довольствовались калифорнийским красным. После этого он взял на себя труд составить письменную инструкцию для Киссинджера, предупредив о том, что срок выборов не должен никоим образом влиять на то, что говорится или делается в отношении Северного или Южного Вьетнама: этот документ мог бы возвысить президента в глазах историков, если бы не очевидное расхождение с теми устными заявлениями, которые на протяжении всех последних месяцев делались им в Белом доме.
Между тем 17 октября в Париже разгорелись препирательства по поводу пленных: помимо непосредственно военнопленных Ханой требовал освобождения почти 30 000 гражданских лиц, удерживаемых Сайгоном как подозреваемых в причастности к коммунистической партии и партизанской деятельности. Киссинджер выражал опасения, что Тхиеу никогда не согласится на это условие. Советнику по национальной безопасности еще только предстояла геркулесова задача — убедить президента Южного Вьетнама одобрить соглашение, в выработке которого он не принимал никакого участия, но от которого полностью зависело будущее его осажденной страны. Никсон сказал Киссинджеру: «Тебе в любом случае придется жестко на него надавить»
[1307]. Когда президентский эмиссар прибыл в Сайгон, его ожидал ледяной прием: разведка предупредила Тхиеу о готовящейся в Париже сделке задолго до того, как американцы сочли необходимым поставить его в известность. Капитан Фан Тан Нгыу, сотрудник Специальной службы, составил официальное донесение, в котором сообщалось, что, согласно информации от высокопоставленного двойного агента, известного как «Источник из Тэйниня»
[1308], коммунистическое руководство уверено в скором подписании мирного соглашения, которое, как это прекрасно осознавал Тхиеу, станет фатальным для его режима
[1309].
Однако Киссинджер попытался убедить Тхиеу в том, что войска северян постепенно покинут его страну: «Наши военные считают, что без доступа регулярного подкрепления северовьетнамские силы, которые сегодня находятся на Юге, будут вынуждены уйти»
[1310]. Он пообещал щедрые поставки нового американского оружия, чтобы укрепить оборону Южного Вьетнама перед подписанием договора. На протяжении всего года Киссинджер уверял коммунистов, что, если те гарантируют «пристойную паузу», после подписания соглашения Соединенные Штаты выведут остатки своих войск и прекратят всякое вмешательство в Южном Вьетнаме. Теперь же он обещал Тхиеу полностью противоположное, заверив того в немедленной военной поддержке, если Ханой нарушит условия соглашения: «Это немыслимо, чтобы президент Никсон остался в стороне, если Северный Вьетнам возобновит агрессию».
