В «Ханой Хилтон» американские военнопленные с ликованием приветствовали грохот рвущихся бомб. Некоторые прыгали от восторга по камере и аплодировали, так что один из охранников в недоумении сказал полковнику Робинсону Риснеру: «Но ведь эти самолеты хотят вас убить». На что тот презрительно ответил: «Нет, они хотят убить тебя!»
Что касается гражданских лиц, то Нгуен Тхань Бинь, жившая в нескольких десятках километров к востоку от Ханоя, вместе с другими жителями их городка выходила по ночам смотреть на далекий горизонт, который напоминал «извергающийся вулкан»
[1333]. Когда над ними пролетала волна за волной тяжелых «Баффов», по словам молодой женщины, «бомбардировщики покрывали все небо, скрывая за собой луну»
[1334]. Безусловно, это было преувеличением, поскольку самолеты летели слишком высоко, чтобы их можно было увидеть с земли в ночном небе. Тем не менее такое восприятие хорошо отражало тот страх и смятение, которые охватили миллионы людей Ле Зуана.
В нескольких километрах над ними штурманы РЛС-наведения в своих отсеках без иллюминаторов не видели ни городов и деревень, ни позиций ЗРК, ни «Ханоя Хилтон». Они обитали в фантастической вселенной, где война шла на мигающих экранах радаров. По словам штурмана Фила Блауфусса, огонь ПВО противника был тем «злом, которое приходилось попросту игнорировать… Когда ты сидишь в брюхе самолета и не видишь того ада, что бушует снаружи, не имеешь под рукой никакого оружия, чтобы дать отпор, ни оборудования РЭП, чтобы скрыть самолет от радаров, ни штурвала и дросселей, чтобы совершить маневр уклонения, какой у тебя есть выбор?»
[1335] В отличие от штурманов, операторы РЭП могли с содроганием наблюдать на своих экранах, как к их самолету приближается крошечная светящаяся точка ЗУР, несущая неминуемое возмездие. Майор Аллен Джонсон успел воскликнуть в радиоэфире: «Они нас сделали!»
[1336], прежде чем мощный взрыв смертельно искалечил их самолет.
Все молодые пилоты и члены экипажей, участвовавшие в боевых вылетах над территорией противника, отличались превосходной подготовкой и дисциплиной и подбадривали друг друга демонстрацией своей бравады. Штурман РЛС-наведения Дик Пэрриш вспоминал один ночной вылет: пилот предупредил их по переговорному устройству, что все небо испещрено следами ракет. Потом он увидел огненный шар, вероятно от взрыва В-52. Вскоре стрелок заметил на своем экране радара две приближавшиеся ракеты, и самолет совершил резкий маневр уклонения. На обратном пути на базу «Утапао», когда они уже подлетали к воздушному пространству Лаоса и чувствовали себя почти в безопасности, пилоты увидели на земле мощный взрыв — почти наверняка это был упавший американский самолет. Позже Пэрриш сказал: «После этих переживаний все сидели словно пришибленные. Когда мы взяли курс на юг, я попытался разрядить ледяное молчание какой-то глупой шуткой, но Дик Энклер, наш офицер РЭП, накинулся на меня и сказал, что сейчас не время веселиться… Я подумал: „Какого черта? Мы сделали нашу работу и унесли ноги целыми и невредимыми. Разве это не повод для радости?“»
[1337]
Джон Аллен и его экипаж хором орали по интеркому бодрую песню «Слушай музыку» группы Doobie Brothers, когда с явным облегчением ложились курсом на восток над Тихим океаном, направляясь на Гуам. Однако экипажу не следовало расслабляться, пока шасси самолета не касались взлетно-посадочной полосы. Однажды на подлете к базе «Утапао» пилот отправил штурмана Кена Симпсона проверить, почему на приборной панели горит сигнальная лампочка, указывающая на то, что в бомбовом отсеке осталась одна бомба
[1338]. Убедившись, что бомбовый отсек пуст, Симпсон переполз в нишу шасси, подключил кабель переговорного устройства и сообщил пилоту, что все в порядке. Недолго думая, пилот выпустил шасси — и Симпсон в ужасе повис над водной гладью Сиамского залива, сверкавшей под утренним солнцем в нескольких километрах внизу. Держась из последних сил, он завопил пилоту, чтобы тот убрал шасси. В конце концов люк закрылся, и потрясенный штурман вернулся на свое место.
Вернувшись на базы после первой бомбардировки, почти все экипажи утверждали, что поразили свои цели: первый день кампании обошелся ВВС США в три сбитых B-52; еще два получили серьезные повреждения. Многие пилоты были недовольны, узнав, что следующей ночью им предстоит лететь снова, — более того, им опять придется следовать к своим целям не разными маршрутами, на чем они настаивали, а одним общим маршрутом, который был выбран в штаб-квартире САК в Омахе. Генерал-майор Пит Сианис, заместитель начальника штаба по боевым операциям, выслушал предложение своих офицеров отказаться от «парадных» колонн и заходить на Ханой и Хайфон с разных направлений и решительно ответил: «Нет, мы так делать не будем». Он убрал с карты разноцветные ленты и приказал: «Один маршрут туда, один маршрут обратно!» В ночь на 19 декабря его тактика, казалось, себя оправдала: из 93 участвовавших в налете B-52 всего два получили повреждения и ни один не был сбит.
К 20 декабря северовьетнамские зенитно-ракетные батареи получили приказ работать исключительно по В-52 и сократить залпы с трех до двух ракет: запасы ракет заканчивались, а американские бомбардировки блокировали поставки. Но к третьему дню бомбардировок ракетные расчеты обнаружили, что строгое планирование САК значительно упрощает их задачу. Ночью 20 декабря северовьетнамские ракетчики сбили шесть из 99 участвовавших в налете В-52. По словам одного северовьетнамского офицера, «ВВС США полностью раскрыли нам свою схему действий, включая… маршруты полета с запада и северо-востока… секторы подхода к целям, время и боевой порядок… которые не менялись»
[1339]. Джон Филмор Грэм выразил мнение разгневанных пилотов: «Мы были словно утята в тире»
[1340]. 26 декабря САК запоздало согласилось изменить тактику: в тот день 120 бомбардировщиков приблизились к Ханою и Хайфону с десяти направлений и отбомбились в течение 15 минут, потеряв всего два самолета.
На борту одного из них находился подполковник Билл Конли, оператор РЭБ, который той ночью оказался в плену: за несколько секунд до подхода к точке бомбометания вокруг их самолета взорвалось десять ракет, две из них поймали их в тесную вилку
[1341]. Пятеро членов экипажа были ранены, левое крыло загорелось, давление в салоне начало стремительно падать, электричество отключилось. Когда заработала аварийная сигнализация, экипаж катапультировался. Пока Конли опускался на парашюте, мимо него с ревом промчались две ракеты. Потом он услышал треск винтовочных выстрелов, направленных в его сторону. В конце концов он рухнул на землю, получив множество кровоточащих ссадин. Его обступила толпа местных жителей, которые раздели его до нижнего белья и повели к дороге. По пути они избивали его мотыгами и палками, сломав несколько ребер и повредив правое колено. Потом его связали и уложили лицом вниз в кузов грузовика и через час привезли в Ханой, где с размаху вышвырнули на асфальт, вывихнув плечо. Двое солдат затащили его во двор тюремного здания — как он потом узнал, это был тот самый «Ханой Хилтон», — и посадили в одиночную камеру.
