10-я дивизия ВНА, которая с начала Весенней кампании записала на свой счет больше успехов на поле боя, чем любое другое подразделение, преодолевала последние километры по шоссе № 1. Колонну, стремительно двигавшуюся через Кути — некогда опорный район Вьетконга с легендарной системой туннелей, вырытой буквально под ногами у американцев, возглавляли танки Т-54 и К-63, большинство из которых почти выработали свой ресурс, а также захваченные американские М-41 и М-48. Яростно подгоняемые своими командирами, танкисты, чьи машины были облеплены десятками пехотинцев, получили приказ прорываться через линии обороны на полном ходу, вместо того чтобы тратить драгоценные часы на развертывание пехотных атак
[1453]. 29 апреля к 06:00 утра саперы и пехота захватили мост Шанг, который вскоре обрушился под тяжестью двух танков, в результате чего наступающие наткнулись на «упорное сопротивление» в Донгзу. Многие танки завязли в топких берегах при попытке форсировать реку — инженерным подразделениям пришлось попотеть, вытаскивая тяжелые машины. После этого они дали бой южновьетнамским танкам, но путь вперед по шоссе № 4 оказался заблокирован грузовиками. Под проливным дождем южане почти все утро удерживали текстильную фабрику Vinatexco и мост Тхам Лыонг. Во второй половине дня на авиабазе «Таншоннят» взорвалось бомбохранилище, а ближе к вечеру танки северян начали обстреливать самолеты на стоянке. С наступлением темноты коммунисты взяли передышку, чтобы на рассвете возобновить наступление.
Тем временем обитатели столицы запоздало осознали, что неумолимо надвигающееся коммунистическое цунами вскоре погребет под собой остатки их страны. Начальник штаба ВСРВ Као Ван Вьен подал в отставку и 28 апреля улетел на американский авианосец, где на следующий день к нему присоединился генерал Тоан и другие высокопоставленные военные чины. Бывший вице-президент Ки обратился к своим соотечественникам с напыщенной речью, призвав превратить Сайгон во второй Сталинград, после чего сел в пилотское кресло Huey и взял курс на авианосец Midway. Чтобы избежать унизительной процедуры сдачи личного оружия американским морякам, Ки и его спутники по пути выбросили его в море: Ки не пожалел даже пистолет, подаренный ему самим Джоном Уэйном. Капитан корабля поприветствовал их и, указав на планку вьетнамской медали на своей груди, сказал: «Помните, как вы мне ее вручали?»
[1454] Позже Ки писал: «Мои глаза наполнились слезами. Безудержные рыдания сотрясали мое тело. Капитан молча вышел, аккуратно закрыв за собой дверь каюты, оставив меня наедине с моими страданиями». Несмотря на репутацию продажного политика, Ки начал новую жизнь в Калифорнии почти без гроша.
В те дни в небе почти непрерывно стрекотали вертолеты, обеспечивая эвакуацию сначала из Таншоннята, а с 29 апреля — из посольства США и еще нескольких объектов — последних американских анклавов. После обеда лейтенант Кхием добрался до родительского дома в Сайгоне и нашел всех членов своей семьи, включая старенького деда, в слезах. Следуя обычаям своей страны, Кхием попросил у тестя разрешения отвезти свою жену Льен в посольство США, откуда вертолеты эвакуировали людей на корабли Седьмого флота. Когда они на мопеде прибыли к посольскому комплексу, находившемуся в нескольких кварталах от их дома, они обнаружили, что морские пехотинцы США с трудом сдерживают натиск испуганной толпы, собравшейся у его стен. Вскоре на мотороллере Lambretta приехал его тесть с двумя младшими дочерьми. Они дождались старшего брата Кхиема и с трудом протиснулись к воротам.
Удостоверение лейтенанта ВВС сделало свое дело: американские морпехи согласились впустить всю группу. Но младший брат Кхиема, 23-летний студент юридического факультета, так и не появился. Кхием вернулся домой, дождался брата и снова пробился сквозь толпу к воротам посольства: сунув брату в руку $100, он буквально силой втолкнул его внутрь, после чего сам поехал домой.
25-летний Чан Тан, как и Кхием, был тесно связан с американцами — он работал ночным телефонистом в USAID. Начальство попросило его остаться как «необходимого сотрудника», который имел право на место на эвакуационном рейсе. Он позвонил родителям — домашний телефон был еще одной привилегией, связанной с его работой, — и попросил 15-летнего брата Хунга принести ему в офис еду и одежду. Когда тот пришел, Тан велел ему остаться. Он спросил у своих американских боссов, можно ли ему позвать двух других братьев. Нет, категорически сказали они: оба были солдатами, а президент Тхиеу запретил военнослужащим покидать страну. Позже Тан сказал: «Я был глупцом, что послушал их. Когда мы добрались до Гуама, я увидел там толпы военнослужащих ВСРВ, и узнал, что, если бы мы дали несколько долларов нужным людям, мои братья тоже могли бы эвакуироваться»
[1455]. Его отец отказался уезжать, сказав: «Я слишком стар, чтобы бояться смерти». 29 апреля в 18 часов Тан и Хунг сели в вертолет в посольстве США и покинули страну: как и многих других вьетнамских беженцев, их ждала многолетняя разлука с семьей. Позже Тан с облегчением узнал, что оба его брата — рядовые-срочники — были избавлены от ужасов коммунистических лагерей, которые ожидали бывших офицеров.
В последний день эвакуации сотрудники ЦРУ в оперативном зале, сгорая от стыда, слушали мольбы о помощи, прорывавшиеся сквозь статические шумы на всех каналах радиосвязи, на которые никто не отвечал: «Я мистер Хан, переводчик…»
[1456] Фрэнк Снепп назвал их «радиокошмарами». Вряд ли можно предполагать, что, даже если бы посол Мартин проявил бо́льшую дальновидность, Соединенные Штаты организовали бы по всей стране упорядоченную эвакуацию всех этих десятков тысяч южновьетнамцев, которые тем или иным образом были связаны с американцами. На побережье толпы людей в панике грузились на все доступные суда, катера и лодки, которыми были усеяны прибрежные воды Южного Вьетнама еще несколько следующих недель; лишь немногим счастливчикам удалось покинуть страну на самолетах.
В последнюю ночь в посольстве у помощника Мартина Кена Мурфилда состоялся разговор с шефом сайгонской резидентуры ЦРУ Томом Полгаром; было видно, что коренастый лысый венгр «испытывал сильные душевные муки и отчаяние»
[1457]. Полгар до последнего момента разделял иллюзорные надежды посла на возможность политической сделки. «Если бы мы только не урезали им помощь!» — горько сетовал он. Когда Мурфилд шел к вертолету, в посольском комплексе и его округе «стояла зловещая тишина. Не раздавалось почти ни звука. Не было слышно ни выстрелов, ни орудийных залпов. Словно все замерло в преддверии того, что должно было произойти». В последний день эвакуации вертолеты ВМС США совершили 682 вылета и доставили на военные корабли Седьмого флота 1373 американца и 5595 граждан других стран, в подавляющем большинстве вьетнамцев. Посол Мартин со своей свитой сел в вертолет в 04:58 30 апреля и, после того как пилот передал на командный корабль условленный кодовый сигнал «Тигр, Тигр, Тигр», навсегда покинул посольство. В посольском комплексе оставалось еще несколько сотен вьетнамцев, но Вашингтон настоял на завершении эвакуации — оставшиеся американские морпехи были вывезены в 07:53 утра.
