Фан Фыонг, дочери другого офицера Специальной службы, было 15 лет, когда рухнул сайгонским режим и ее обожаемый отец был на восемь лет отправлен за колючую проволоку. Первое время она и ее восемь братьев и сестер продолжали ходить в школу. Их мать торговала на рынке — члены семьи были лишены права на постоянную работу, — и постепенно они распродали все свое имущество. Затем ее мать также отправили на год в лагерь, и Фыонг осталась единственной кормилицей. Она зарабатывала жалкие крохи, делая и продавая банановое мороженое, и занималась попрошайничеством, чтобы раздобыть еду для своих братьев и сестер. Но в новом коммунистическом обществе отчаявшиеся люди думали только о собственном выживании: однажды она увидела соседа, несущего пакет батата, и умоляла дать ей всего одну картофелину, но получила отказ. «Каждую ночь я молилась о чуде, пока вдруг не вернулась наша мать. Как я была счастлива!»
[1492] В 1991 г. их семье удалось уехать из Вьетнама. По словам Дага Рэмзи, он был нисколько не удивлен безжалостности коммунистов: «Наоборот, я был поражен тем, что кампания репрессий не была еще более суровой, — вспомните о китайцах с их принципом мстить как минимум трем поколениям, а иногда и семи»
[1493]. Как заметил ветеран ВНА Бао Нинь, после триумфа Ханоя «вряд ли следовало ожидать, что победители не воспользуются возможностью насадить проигравшим свою идеологию и образ жизни. Но лагеря [перевоспитания] — это выходило за все рамки»
[1494].
В вышедшем в 2016 г. романе-бестселлере Нгуен Вьет Тханя «Сочувствующий» упоминается о попытке бежавших из страны вьетнамцев организовать партизанскую войну против ханойского режима. Действительно, в 1977 г. среди вьетнамского сообщества в США был начат активный сбор средств, на которые на севере Таиланда был создан тренировочный лагерь. Несколько лет спустя Фрэнк Скоттон, работавший в посольстве США в Бангкоке, получил задание убедить контрреволюционеров отказаться от своих планов и закрыть лагерь. Он попытался увещевать их не провоцировать новые смерти, поскольку было очевидно, что это ни к чему не приведет
[1495]. Однако лагерь продолжал действовать до конца 1980-х гг., перебрасывая группы через территорию Лаоса. Несколько сотен «бойцов Сопротивления» погибли во Вьетнаме, включая их лидера, бывшего офицера южновьетнамских ВМС; трагичность смертей усугублялась их абсолютной бесполезностью.
Окончание войны повлекло за собой важный побочный ущерб для Вьетнама: после того как в течение двух десятилетий эта страна занимала одно из центральных мест в повестке дня мировых супердержав, несоизмеримое с ее размерами и мощью, она почти в одночасье отступила на задний план. Прежняя дружба с Китаем все больше сменялась антагонизмом с его стороны. В конце 1970-х гг. пекинское руководство презрительно назвало одного из членов ханойского Политбюро «нищим попрошайкой», потому что тот слишком часто обращался к ним за помощью. В 1979 г. между Китаем и Вьетнамом вспыхнул короткий, но кровопролитный приграничный вооруженный конфликт
[1496]. Советская помощь Вьетнаму резко уменьшилась, а с развалом СССР и вовсе прекратилась. К 1980 г. Вьетнам с его богатейшими природными ресурсами стал одной из самых бедных стран в мире.
Следующее десятилетие после победы Ханоя вьетнамский народ жил в ужасающей нищете, однако его престарелые лидеры упрямо не желали отказываться от коллективизма и налаживать связи с некоммунистическим миром из страха загрязнить идеологическую чистоту вьетнамского общества. Только на Шестом съезде партии в 1986 г. ханойское Политбюро неохотно провозгласило переход к «политике обновления», в том числе разрешавшей частную коммерческую деятельность, в которой южане разбирались гораздо лучше своих северных соотечественников. В 1988 г. во многих северных районах страны разразился голод: более 9 млн человек подверглись ужасным страданиям; точное количество умерших до сих пор держится в тайне. Но ханойские идеологи, включая представителей военных кругов и мощного аппарата госбезопасности, по-прежнему яростно сопротивлялись компромиссам, требуемым экономической рациональностью. Выступая в сентябре 1989 г. в Институте идеологической подготовки партийных кадров, генеральный секретарь ЦК компартии Нгуен Ван Линь заявил: «Нет никаких сомнений в том, что социализм постепенно заменит капитализм — это закон человеческой истории, который никто не может отрицать». Незадолго до смерти в 1990 г. Ле Дык Тхо написал стихотворение, в котором сожалел об утраченных радостях совместного переживания бедности и страданий:
Прежде мы делили друг с другом жизнь и смерть,
Делили миску с рисом и рубашку — какие сильные чувства!
Сегодня деньги и индивидуализм
Стали для людей мерой чувств и эмоций.
Дух товарищества угас.
Ле Зуан умер в 1986 г., но преемники продолжили его курс, не выказав ни малейшего намерения наделить свой народ гражданскими правами и свободами или поступиться даже крохами своей власти: марксистско-ленинская теория по сей день преподается во всех вьетнамских школах. Престарелое ханойское руководство скрепя сердце сделало единственное послабление, дав свои людям возможность зарабатывать на жизнь, попутно генерируя благосостояние для своей страны, в чем некоторые добились заметных успехов. Что касается соседей и союзников, то большинство вьетнамских солдат покинули Лаос в 1988 г., а в следующем году Камбоджу. Дипломатические отношения с США были восстановлены в 1995 г. В том же году Вьетнам присоединился к политической и экономической организации АСЕАН (Ассоциации государств Юго-Восточной Азии), а еще через десять лет вступил в ВТО. Процессы, происходящие в ханойском руководстве, по-прежнему скрыты за плотной завесой секретности, но, судя по всему, можно сказать, что союз старой гвардии, дорожащей вьетнамской идеологической исключительностью, и новых фигур, чьи семьи приобрели влиятельное положение внутри партии, продолжает препятствовать либерализации общества. Многие высокопоставленные партийные деятели сказочно обогатились, став главными бенефициарами новой экономической политики партии.
Что касается обширного и по-прежнему растущего сообщества вьетнамских беженцев в США, то конгресс оперативно и грамотно отреагировал на гуманитарный кризис, уже в 1975 г. приняв Акт о миграции и помощи беженцам из Индокитая. По словам Чау Фата, «ни у кого не было причин радоваться исходу войны, но жить с клеймом проигравших было гораздо труднее, чем с лаврами победителей»
[1497]. Многим беженцам в первые годы приходилось очень непросто: «Им слишком долго говорили неправду. Они искренне верили, что американцы отправились во Вьетнам, чтобы помочь им. Теперь же они узнали, что США использовали их страну только как арену для противостояния международному коммунизму». Фат стал успешным бизнесменом и филантропом, больше известным как Фрэнк Джао.
