В Тонкинский залив были отправлены авианосцы Boxer и Essex, чтобы быть под рукой, если Эйзенхауэр примет решение откликнуться на просьбу Франции. Тем не менее сомневающихся было гораздо больше. На Капитолийском холме молодой сенатор-демократ от Массачусетса Джон Кеннеди призвал наконец-то сказать правду американскому народу: он считал, что любое вмешательство США будет абсолютно бесполезным, если Франция не предоставит своим колониям полную независимость. «Сколько бы денег, войск и оружия мы ни влили в джунгли Индокитая», это вряд ли позволит нам одержать победу над противником, чьи партизанские отряды находятся одновременно везде и нигде, и который пользуется «полной поддержкой населения». Но Эйзенхауэр был настроен воевать — при условии, что США сумеют найти союзников. Он с нетерпением ждал результатов переговоров в Лондоне.
Между тем французское командование продолжало направлять в Дьенбьенфу подкрепления. Было принято отчаянное решение отправить батальон добровольцев без парашютной подготовки. Даже для опытных парашютистов ночной прыжок в узкий периметр, плотно окруженный врагом, — серьезное испытание; чего уж говорить о новичках. Когда самолеты приблизились к зоне выброски, людей предупредили, что за один заход может выпрыгнуть не больше шести человек. Некоторые, примерно один из десяти, отказались покидать кабину — малодушие всегда заразительно, особенно когда вам нужно шагнуть в ночное небо, испещренное огненными трассами вражеских зениток, а внизу вас ждет враждебная неизвестность. Тем не менее большинство добровольцев мужественно прыгнули в темноту и приземлились на французских позициях с удивительно малыми потерями. Впоследствии эти герои стали жертвами вопиющего армейского бюрократизма: выжившим отказали в выдаче значков парашютистов на том основании, что они не прошли установленный курс обучения.
1 апреля, словно решив отметить День дураков очередным нелепым действом, Наварр представил к повышению в звании многих офицеров гарнизона, в том числе де Кастри, которому был присвоено звание бригадного генерала. В то время как солдаты Зяпа продолжали яростно копать, продвигая траншеи и туннели к очередным объектам атаки, утром 10 апреля новоиспеченный полковник Марсель Бижар отдал приказ контратаковать «Элиан-1». Пехотинцы, выстроившись клином вслед за самоходным огнеметом, подбадривая себя песнями, ринулись на позиции вьетминевцев, которые встретили их шквальным огнем. В 11:30, после ожесточенной схватки, французы сумели достичь вершины холма, но, потеряв 60 человек, были вынуждены отступить. На рассвете 18 апреля сотня защитников «Югетт-6», услышав неподалеку стук лопат, выскочили из окопов и, перепрыгивая через вырытые вьетминевцами траншеи, бросились бежать к периметру лагеря. Добежать удалось всего шестидесяти.
В ходе англо-американских кризисных переговоров, проходивших в апреле 1954 г., Даллес с трудом скрывал свое презрение к Британии как нации и конкретно к ее лидерам. Это чувство было взаимным: Черчилль охарактеризовал госсекретаря как «недалекого, лишенного воображения, не способного на понимание человека». Прилетев в Лондон 11 апреля, Даллес повторил набившие оскомину аргументы о необходимости вместе бороться против тоталитарных угроз. Иден был безукоризненно вежлив, но непоколебимо скептичен. Безусловно, нельзя не заметить горькую иронию ситуации: в 1954 г. он категорически отверг сравнение текущего положения с 1930-ми гг., чтобы оправдать военное вмешательство Запада в Индокитае, а через два года, будучи премьер-министром, сам прибег к той же аналогии, чтобы оправдать катастрофическое вторжение Великобритании в Египет. Как бы то ни было, британский и американский министры распрощались с ледяной вежливостью. В Париже Даллес преуспел ничуть не больше: министр иностранных дел Жорж Бидо от лица Франции наотрез отказался предоставлять Индокитаю полную независимость, что было одним из условий американского вмешательства. Но вашингтонские ястребы жаждали войны. 16 апреля вице-президент Ричард Никсон заявил журналистам, что «США должны отправиться в Женеву и убедить свободный мир в необходимости предпринять совместные действия». В далеком Индокитае французские военные услышали его слова, и у них затеплился огонек надежды.
«Триумф воли»
В период с 14 по 22 апреля гарнизон Дьенбьенфу потерял 270 человек. Фраггинг
не был чисто американским изобретением: однажды ночью солдат бросил гранату в блиндаж, полный сержантов, за что был расстрелян на месте. К 14 апреля в распоряжении де Кастри осталось 3500 боеспособных солдат; почти 2000 дезертиров скрывались в окрестностях лагеря и каждую ночь выходили за добычей, ввязываясь в стычки за сброшенные на парашютах грузы. Изначально лагерь занимал площадь в 5 кв. км; теперь она сократилось вдвое. Территория вокруг него напоминала участок Западного фронта в 1917 г.: голое поле, покрытое месивом грязи, черными останками сгоревшей техники, бочек, гильз от снарядов, изрубцованное воронками и окопами. Никто ни с одной, ни с другой стороны не рисковал появляться на открытой местности при свете дня. Мастерство французских пилотов оставалось плачевным. 13 апреля де Кастри доложил Коньи, что его позиции снова подверглись атаке трех бомбардировщиков, тогда как ящики с 800 артиллерийскими снарядами были парашютированы в руки врага. Сообщение заканчивались коротким и злым «Без комментариев».
Вьетминевцы проявляли необыкновенную энергию и изобретательность, прокладывая траншеи и туннели к французским позициям, а их пехота — огромное мужество, атакуя эти позиции раз за разом. Тем не менее осаждавшие несли несоизмеримо бо́льшие потери, чем осажденные. Одним из косвенных доказательств колоссальных размеров потерь может служить тот факт, что даже в 2018 г. Ханой предпочитал скрывать достоверные данные. Взятые французами военнопленные рассказывали о том, что многие вьетминевские батальоны страдали от вспышек малярии, пали духом и даже отказывались выполнять приказы командиров. Ситуация была настолько серьезной, что командиры-коммунисты были вынуждены отказаться от атак «людскими волнами» в пользу более продуманных тактик и усилить пропагандистскую работу. Политруки старались воодушевить своих солдат и носильщиков, преимущественно выходцев из крестьянской среды, обещанием того, что в течение нескольких недель после взятия Дьенбьенфу в «освобожденных зонах» будет проведена земельная реформа: все земли будут конфискованы у землевладельцев и распределены между крестьянами. Однако же самым мощным стимулом для этих простых людей было осознание того, что их жертвы, в отличие от жертв французских защитников гарнизона, были не напрасны. Они победят.
В ночь с 22 на 23 апреля солдаты Зяпа отрыли несколько туннелей под «Югетт-1» и ворвались внутрь оборонительного периметра. Застигнутые врасплох, его защитники вместе с командиром сражались не на жизнь, а на смерть, окруженные толпой вьетминевцев. Де Кастри потребовал вернуть «Югетт-1», поскольку без этой позиции практически не оставалось места для выброски грузов. Контратака парашютистов была назначена на 14:00 23 апреля, но к ближе к этому времени стало ясно, что они еще не будут готовы. Последовал хаос: отменить запланированный авиаудар было невозможно, и в 13:45, когда гарнизонная артиллерия израсходовала бо́льшую часть имевшихся боеприпасов, появились четыре бомбардировщика Marauder и дюжина истребителей. Занимавшие «Югетт-1» вьетминевцы понесли тяжелые потери, но потом внезапно наступило 45-минутное затишье, во время которого к ним было срочно направлено подкрепление.
