Затянувшиеся переговоры великих держав на фоне продолжающегося кровопролития в Индокитае вызывали негодование мирового сообщества. Так, в лондонском кабаре-клубе Café de Paris Ноэль Кауард, представляя Марлен Дитрих, продекламировал остроумный стих, воспевавший женскую привлекательность. После его слов о Клеопатре: «Змея Нила улыбкой добивалась своего куда быстрее, чем Женева», — зал взорвался смехом. Однако неожиданно забрезжил луч надежды: на фоне продолжающихся военных поражений Франции на Вашингтон снизошло осознание того, что все может закончиться гораздо хуже, нежели разделом страны. Без вмешательства США весь Вьетнам может оказаться в руках коммунистов. Беделл Смит нехотя смирился с необходимостью сделки. 15 июня коммунистический лагерь провел в Женеве тайное стратегическое совещание: Чжоу настоятельно призвал представителей Вьетминя занять более реалистичную позицию и, в частности, отказаться от пропагандистской лжи, будто их войска не воюют в Лаосе и Камбодже. Молотов поддержал своего китайского коллегу.
Три дня спустя произошло еще одно ключевое событие: Национальное собрание Франции отправило Жозефа Ланьеля в отставку, назначив новым главой правительства Пьера Мендеса-Франса. Новый премьер-министр немедленно объявил, что тоже подаст в отставку, если в течение 30 дней не сумеет добиться прекращения огня в Индокитае. Тем самым он установил крайний срок для достижения договоренностей в Женеве, и Чжоу Эньлай заявил Идену и другим, что также хотел бы уложиться в эти сроки. 23 июня в Берне Чжоу встретился в частном порядке с Мендесом-Франсом, и два политика нашли общий язык. Чжоу без обиняков признал, что его главная цель — не допустить, чтобы американцы ввели войска в Индокитай. Они сошлись на том, что раздел страны отвечает интересам и китайцев, и французов.
Представители антикоммунистических сил во главе со своим новым премьер-министром Нго Динь Зьемом, назначенным по прихоти Бао Дая, продолжали выступать категорически против. Но их мнение мало кого интересовало: только Вашингтон мог наложить вето на план раздела. Черчилль написал Эйзенхауэру: «Кажется, Мендес-Франс принял решение уйти на лучших возможных условиях. Если это действительно так, я думаю, что он прав». 24 июня Даллес заявил лидерам конгресса, что США должны принять новый курс — защитить Южный Вьетнам, Лаос и Камбоджу от коммунистической угрозы: «Задействовать все силы, которые у нас есть, чтобы дать отпор их подрывному влиянию и удержать этот регион». Его заявление косвенно признавало потерю Севера.
Между тем в преддверии решающего раунда переговоров в Женеве китайское руководство и лидеры Вьетминя также скорректировали свою позицию. На встрече 3–5 июля в южно-китайском городе Лючжоу премьер Чжоу Эньлай напомнил Хо Ши Мину и его делегации, чем закончилось коммунистическое вторжение в Южную Корею летом 1950 г. «Ключевой причиной неудачи в Корее было вмешательство США, — сказал он. — Мы не ожидали, что они так быстро перебросят подкрепление [вооруженные силы ООН под командованием Макартура] <…> Если бы не вмешательство США, Корейская народная армия сбросила бы [силы] Ли Сын Мана в океан»
[119]. В некотором роде китайское руководство опасалось того же, что и руководство США: если Вьетминь перегнет палку, как это сделал Ким Ир Сен в Северной Корее, может разразиться геостратегическая катастрофа.
В 1954 г. прошло всего пять лет с тех пор, как коммунисты во главе с Мао Цзэдуном одержали победу в гражданской войне, нанеся пусть косвенное, но унизительное поражение США. Некоторые американские консерваторы все еще лелеяли надежду, какой бы фантастической она ни была, вернуть «потерянный Китай». За четыре года до этого китайцы вмешались в Корейскую войну только лишь потому, что не смогли бы смириться с присутствием победоносной армии Макартура на другом берегу пограничной реки Ялу. В эпоху Женевской конференции Мао вовсе не был так уверен в устойчивости своего режима, как предполагали многие на Западе. Внешняя безопасность была приоритетом Чжоу Эньлая. А для этого, считал он, необходимо успокоить американские страхи: коммунистический Китай вполне может ужиться с некоммунистическим Южным Вьетнамом у себя под боком, если это утихомирит Даллеса и Эйзенхауэра.
Таким образом, продолжал китайский премьер в Лючжоу, если война в Индокитае затянется без решающего исхода — что было очень вероятно, учитывая соотношение сил: порядка 470 000 у французов против 310 000 у Вьетминя, — и напряженность между Востоком и Западом будет нарастать, Вашингтон может нанести удар. Все, что было завоевано за десятилетие борьбы, будет потеряно. По оценкам Зяпа, для достижения окончательной военной победы Вьетминю могло потребоваться от двух до пяти лет; китайские советники считали так же. Вьетминь предлагал провести разграничение по 13-й параллели через Центральное нагорье Аннама. Французы хотели, чтобы граница проходила намного севернее — по 18-й параллели, южнее города Винь. Китайцы предложили в качестве компромисса 16-ю параллель, что не вызвало у Хо Ши Мина серьезных возражений. 7 июля Чжоу доложил о ситуации Мао, и тот признал необходимость уступок и достижения политического урегулирования в кратчайшие сроки. Русские согласились по тем же геополитическим соображениям.
Полыхая праведным гневом, Даллес отказался присутствовать на последней сессии Женевской конференции, стартовавшей 10 июля. В его глазах обсуждаемая сделка была капитуляцией, не менее постыдной и трусливой, чем заигрывание с фашистами в 1930-х гг.: он был уверен, что это станет всего лишь промежуточной остановкой на пути к полностью красному Вьетнаму. И это после того как США потратили на войну с коммунистами в Индокитае $2,5 млрд — больше, чем предоставили экономической помощи самой Франции начиная с 1945 г.! Между тем Мендес-Франс даже не потрудился проинформировать Бао Дая о ходе переговоров. В Сайгоне новоиспеченный премьер-министр Нго Динь Зьем продолжал противиться разделу, даже когда посол США посоветовал ему снять розовые очки и признать, что половина страны лучше, чем ничего. Зьем поручил своему министру иностранных дел в Женеве сохранить Ханой и Хайфон под контролем Сайгона любой ценой, что наглядно показывало присущую ему склонность закрывать глаза на нежелательные реалии в пользу приятных фантазий. Он настоял на том, чтобы в официальный протокол конференции была занесена позиция его правительства, согласно которой раздел игнорировал «единодушное стремление вьетнамского народа к национальному единству».
16 июля американцы нехотя удостоили Женевскую конференцию своим присутствием в лице заместителя госсекретаря Беделла Смита. Тот прибыл, однако, с инструкциями держаться в стороне от «торгов» — напряженного раунда двусторонних и специальных встреч, на которых обсуждались условия сделки. Через два дня министры иностранных дел приняли решение о создании Международной контрольной комиссии (МКК), в состав которой вошли представители Индии, Канады и Польши, чтобы контролировать соблюдение режима прекращения огня и других договоренностей. 20 июля делегации Франции и Вьетминя пришли к соглашению, что разделение пройдет рядом с 17-й параллелью и обеспечит Южному Вьетнаму короткую и удобную для защиты границу с Севером. При этом подчеркивалось, что данная демаркационная линия «является временной и не может быть истолкована как являющаяся в какой-либо мере политической или территориальной границей». Всем вьетнамцам предоставлялся 300-дневный период отсрочки с гарантированной свободой передвижения между Севером и Югом, в течение которого они могли выбрать, в какой части страны хотят жить дальше. В течение двух лет на Севере и Юге должны были быть проведены общенациональные выборы, чтобы определить будущее страны. Оба Вьетнама, а также Лаос и Камбоджа, получали признание как нейтральные государства. Французы отправлялись домой.
