История вокруг Апбака вызвала широкий резонанс в СМИ. 9 января Артур Крок в авторской колонке написал: «Никакая американская военная помощь не поможет сохранить независимость народу, который не желает за нее умирать». Австралийский журналист Ричард Хьюз, работавший в Гонконге, заявил в лондонской Sunday Times, что видит здесь четкие параллели с недальновидной политикой США в Китае после Второй мировой войны. Американцы готовят для Южного Вьетнама похожую печальную участь — как минимум десятилетнюю войну ради сохранения «реакционного, изолированного, крайне непопулярного режима». Единственным выходом, по его мнению, было формирование в Сайгоне коалиционного правительства вместе с коммунистами.
Новость о фиаско правительственных сил быстро разлетелась по Вьетнаму. Как признал один вьетнамский офицер, поражение при Апбаке «сильно повредило боевому духу ВСРВ»
[260]. Командир роты БТР Ли Тонг Ба, дослужившийся до генеральского звания, впоследствии обвинил Шиэна в том, что тот «писал умышленно злобные статьи, где была масса неточностей»
[261]. Он также утверждал, что военный советник Джим Сканлон, сопровождавший его в сражении при Апбаке, боялся полковника Ванна не меньше Вьетконга, поэтому «нарисовал ложную картину событий». Высшие чины КОВПВ жаловались, как трудно вести войну в условиях ее «резко негативного» освещения в СМИ, которые не считали себя обязанными «быть на нашей стороне», т. е. на стороне США и их южновьетнамского клиента. Они ностальгировали по временам Второй мировой войны, когда каждый журналист осознавал свой патриотический долг и вдобавок ко всему пресса была ограничена строгой цензурой.
Между тем даже с точки зрения патриотического долга трудно оправдать упрямое стремление генерала Харкинса закрывать глаза на реальное положение дел. Один из фундаментальных принципов тех, кто стоит у власти как в мирное, так и в военное время, гласит: лгите другим, если нужно, но никогда не лгите себе. Если бы глава КОВПВ кормил баснями журналистскую братию, это еще было бы можно понять; но он рассказывал те же выдумки в своих сверхсекретных телеграммах в Вашингтон. С другой стороны, то, как СМИ освещали происходящее во Вьетнаме, также заслуживает справедливой критики. Одни СМИ обличали недостатки и преступления режима Зьема и его преемников, не уделяя равноценного внимания несправедливостям и зверствам, которые творили коммунисты. Другие — сторонники сайгонского режима во главе с журналом Time — упрямо отрицали любые неприглядные реалии, тем самым только подрывая доверие к себе. Конечно, были и такие, как Халберстам и Шиэн, которые добросовестно и подчас блестяще выполняли свой долг, честно рассказывая обо всем, что видели и слышали на месте событий. Как бы то ни было, Южный Вьетнам был всего лишь половиной истории, однако большинство СМИ в силу незнания или по каким-либо другим причинам окружили стеной молчания коммунистическую тиранию, которая царила на Севере и подвергала собственный народ тяжким лишениям и страданиям.
Один австралийский хирург, служивший гражданским добровольцем в Вунгтау, писал: «Об этом обычно не говорят, но, если бы не деятельность Вьетконга, которая мешала оказанию экономической помощи Южному Вьетнаму и в итоге ввергла страну в войну и несчастья, его народ сейчас жил бы гораздо лучше, имея доступ к лучшему питанию, здравоохранению и образованию»
[262]. Не все были с этим согласны. В своем впечатляюще глубоком труде о присутствии США в Индокитае, вышедшем в 1972 г., Фрэнсис Фицджеральд выразила надежду на то, что коммунисты одержат победу — и «индивидуализм и сопутствующая ему коррупция наконец-то уступят место дисциплине революционного общества»
[263]. Разумеется, американские власти представят ее как «жертву коммунистического промывания мозгов», писала она, но это не так. «Это просто означает, что пришло время факелу революционного пламени выжечь скверну из озера вьетнамского общества». Такова была точка зрения на войну во Вьетнаме, которая находилась на противоположном от генерала Харкинса конце спектра, — но она была ничуть не менее иллюзорной.
Восстание буддистов
Весной 1963 г. доверие к правительству Зьема падало так же стремительно, как росли боевой дух и силы Вьетконга. Победа при Апбаке породила настоящий всплеск энтузиазма. В 261-м батальоне, по воспоминаниям его бойцов, в те дни «много пели». ЦУЮВ выдвинуло новый лозунг: «Повторим Апбак!» Фракция войны в Ханое получила важный аргумент и усилила настойчивость своих заявлений о том, что время осторожничать прошло: Юг созрел для того, чтобы пойти и взять его. Историк Майкл Берли так сказал о политике США в Сайгоне: «Крайне редко в истории имперская держава делала ставку на более суицидальную группу марионеток, чем клан Нго Диней»
[264]. Несмотря на резкое ухудшение ситуации с безопасностью, в мае сайгонский режим поджег еще один бикфордов шнур, который окончательно пустил его вагон под откос. Вьетнамское буддийское духовенство было в числе главных недовольных засильем католиков у власти и неприкрытым фаворитизмом семьи Нго к своим собратьям по вере. 8 мая 1963 г., когда верующие собрались в Хюэ отпраздновать 2527-й день рождения Будды, офицер-католик попытался заставить их убрать буддистские флаги, запрещенные правительственным указом. Несколько тысяч буддистов не подчинились: они не только пронесли флаги по улицам города, но и отправились с ними к зданию местной радиостанции, чтобы послушать выступление бонзы Тхить Чи Куанга. Но директор радиостанции отменил передачу под предлогом того, что та не была одобрена цензурой. Он также позвонил и предупредил военных, которые отправили туда подразделение бронеавтомобилей. Когда буддисты проигнорировали приказ разойтись, солдаты открыли огонь. Началась паника, в ходе которой погибла одна женщина и восемь детей.
Эта беспричинная жестокость заставила буддистов по всей стране выйти на улицы с антиправительственными протестами. Демонстрации проходили во многих городах на протяжении нескольких недель; вскоре к буддистам присоединились тысячи студентов. Власти заявили, что протесты были организованы коммунистами. Никто не спорит, что они играли на руку НФОЮВ и Ханою, — возможно, партработники действительно подстрекали бонз. Но несомненно и то, что происходящее было всплеском стихийного гнева против режима, который отказался признать свою ответственность за гибель людей в Хюэ и наказать виновных. Зьем упрямо игнорировал все увещевания Вашингтона, а его брат Ню развязал очередную кампанию репрессий.
По мнению Фрэнка Скоттона, «большинство бонз наивно надеялись на то, что с помощью протестов им удастся добиться создания представительного правительства. Но в буддистском кризисе была замешана не только политика. Чтобы сделать этот важный жест примирения, Зьему пришлось бы пойти против своего младшего брата, а для него это было немыслимо»
[265]. Журналистка Маргерит Хиггинс так описывала Куанга, одного из предводителей восставших буддистов: «У него был высокий лоб и глубоко посаженные, горящие глаза. В нем чувствовался мощный интеллект, совершенное самообладание и острая проницательность, но ни капли пассивности и медитативной отстраненности»
[266]. Один южновьетнамский офицер писал: «[Буддистский] кризис разгорелся как большой пожар — неконтролируемо и мгновенно. Он разрушительно отразился на моральном духе солдат и офицеров… Я понял, что поддерживать правительство Зьема больше невозможно. Отныне я желал только одного: чтобы к власти поскорее пришло новое — грамотное и лояльное — правительство»
[267].
