На конференции в Ханое в марте 1964 г. Хо Ши Мин предпринял отчаянную попытку сдержать эскалацию, сделав акцент на решении руководства партии не отправлять регулярные формирования ВНА на Юг. Но по тропе его имени тек нескончаемый и растущий с каждым днем поток «добровольцев» — партработников, военных советников и военспецов, готовых терпеть все трудности и опасности пешего перехода, впрочем связанные не столько с американским вмешательством, сколько с естественными условиями: дефицитом продовольствия и медикаментов, плохой погодой, насекомыми и малярией. Теперь НФОЮВ получал с Севера 15 тонн оружия и боеприпасов в день по суше и по морю, а общая численность его сил оценивалась в 170 000 человек, из которых 30 000 составляли основные ударные подразделения. Приверженцы жесткого курса на Севере и коммунисты на Юге были разочарованы малодушной осторожностью фракции Хо, в то время как южновьетнамские товарищи сражались за свое выживание.
Между тем Резолюция № 9 подстегнула военные усилия Ханоя, возглавляемые ястребами Ле Зуаном и Ле Дык Тхо: весной 1964 г. в течение нескольких недель после обнародования резолюции частота локальных столкновений партизан с правительственными силами на Юге выросла на 40 %, а более крупных атак — на 75 %. НФОЮВ ввел собственную воинскую повинность в контролируемых им районах, тем самым только усугубив страдания крестьян. В одной деревне в дельте Меконга партизаны насильно мобилизовали 300 молодых мужчин, в то время как в ВСРВ было призвано всего 80. Один пожилой крестьянин с горечью сказал местным коммунистам: «Вы ругаете империалистов, а сами поступаете хуже них. Верните моего сына домой»
[319].
Дэвид Эллиот писал: «Грубая сила и обман были главными методами, с помощью которых коммунисты пополняли свои ряды новобранцами. Для сельской молодежи призыв в ряды Вьетконга был равносилен смертному приговору»
[320]. НФОЮВ облагал сельское население данью, более высокой, чем правительственные налоги: в среднем крестьяне отдавали коммунистам не меньше 20 % своих скромных доходов. Один крестьянин, чья деревня официально находилась под правительственным контролем, рассказывал, что в 1964 г. заработал на продаже манго 17 000 пиастров, из которых 125 пиастров отдал правительству и 900 Вьетконгу. В следующем году разразился неурожай, и ему удалось заработать всего 3000 пиастров, но коммунисты отобрали у него все деньги, оставив ему всего 200 пиастров.
В 1964 г. лучшие подразделения Вьетконга перебазировались на Центральное нагорье и в так называемый Железный треугольник — условный район площадью около 320 кв. км на поросшей густыми джунглями местности к северо-западу от Сайгона, один из углов которого находился на расстоянии всего 25 км от столицы. Большинство партизанских операций проводилось силами одной роты, поскольку сосредоточивать более крупные формирования в одном месте было слишком сложно и опасно. Наиболее слаженными и эффективными подразделениями были группы подрывников, которые в обмен на самую опасную и ответственную роль на поле боя пользовались дисциплинарными послаблениями. Если партизанам хотелось легкой победы, они нападали на гражданский транспорт, особенно на автобусы, часто с фатальными последствиями для пассажиров. Местные отряды Вьетконга вместе с деревенскими жителями были обязаны создавать «антиамериканские периметры уничтожения» для защиты «освобожденных революционных зон».
Ополченцы правительственных Региональных сил и Народных сил охотно продавали свое оружие, так что вьетконговцы даже установили тарифы: 2000 пиастров за карабин М-1, 8000 за ручной пулемет Браунинг, 8 пиастров за патрон и 20 000 за сдачу военного поста. Командир одного такого поста сумел провернуть еще более выгодную сделку: выторговав у местных партизан 30 000 пиастров, ночью он открыл им ворота, и те быстро обратили в бегство небольшой гарнизон, убив пятерых защитников и ранив двоих
[321].
Если только партизанские отряды не располагали свои базы в отдаленных и безопасных районах, таких как Камышовая равнина, большинству приходилось менять место стоянки каждые трое суток, проходя по 30 км в день в сухой сезон и до 25 км в сезон дождей. Во время таких переходов они становились наиболее уязвимы, особенно когда пересекали дороги, — одна из баллад Ван Ки, написанная еще во времена Вьетминя, так и называлась: «Через шоссе». В наиболее опасных районах партизаны раскатывали поперек дороги водонепроницаемую ткань, чтобы не оставлять на асфальте характерные следы десятков грязных ног. Деревенские старосты были обязаны держать тайные запасы риса, чтобы кормить партизан, ставших лагерем возле их деревни, а также снабжать их носильщиками до следующей стоянки. Зачастую ими становились женщины, каждая из которых могла нести три винтовки, один артиллерийский снаряд или 250 патронов. Некоторым девушкам нравилось это занятие, поскольку давало возможность пообщаться с молодыми мужчинами. В отличие от этого, рытье траншей и подземных укреплений ненавидели все — и сами партизаны, и мобилизованные ими крестьяне. По крайней мере, в этом они были похожи на своих врагов — солдат ВСРВ и американцев. Силы Вьетконга несли постоянные потери из-за потока перебежчиков, однако отношение сайгонского правительства к чиеу хой зачастую было удручающим. Когда командир небольшого партизанского отряда, на счету которого было немало военных побед, включая захват правительственного поста, перешел на другую сторону, его понизили в звании до рядового ВСРВ.
Программа воздушной дефолиации, активно развернутая с 1964 г., серьезно осложняла партизанам жизнь, лишая их естественного укрытия. Правительственные силы, хотя и терпели много неудач, иногда одерживали крупные победы. В начале 1965 г. легендарный 514-й батальон НФОЮВ потерпел сокрушительное поражение от сил ВСРВ в той же деревне Апбак в дельте Меконга, где катастрофически провалилась операция Джона Ванна. После этого коммунисты прибегли к тому же сомнительному пропагандистскому методу, что и генерал Харкинс годом ранее: они распространили ложные слухи о своей победе, утверждая, что партизаны убили сотню солдат ВСРВ, потеряв всего 12 своих людей. Однако местные жители своими глазами видели поле боя, усыпанное телами партизан, а некоторые даже обнаружили среди них своих знакомых. Скорбящие родители в отчаянии искали места захоронения сыновей, чтобы выкопать их тела и перезахоронить на семейных кладбищах. Один партработник написал в боевом журнале: «В результате этого сражения 514-й батальон пришел в серьезный упадок»
[322]. В другой раз три батальона вьетконговцев атаковали аэродром, но получили жесткий отпор и отступили с большими потерями, однако коммунистическая пропаганда снова раструбила о победе партизан.
Подобная ложь подрывала доверие к НФОЮФ и временно ослабляла поддержку партизан среди сельского населения. Но это длилось недолго: своим безграмотным применением огневой мощи правительственные силы уничтожали любой проблеск доброй воли. Мирное население страдало от бездумных воздушных ударов и артиллерийских обстрелов гораздо больше, чем вьетконговцы, которые, если им удавалось хорошо окопаться, несли на удивление небольшие потери. Как сказал один крестьянин интервьюеру из RAND Corporation, «американцы бомбят и разрушают слишком много. Они убивают много крестьян и очень мало партизан». Коммунисты говорили крестьянам: «Они [правительственные силы] убьют вас, даже если вы будете тихо-мирно сидеть в своих деревнях, так лучше уж погибнуть с оружием в руках»
[323]. Многие вьетнамцы были с этим согласны. Хотя в 1964 г. коммунисты потерпели свою долю поражений на поле боя, их силы и поддержка среди населения заметно росли, тогда как сайгонское правительство теряло и то и другое.
