Кончики пальцев мужчины украдкой подобрались к плечу Джессики и теперь осторожно подтолкнули ее на палубу вапоретто.
— После вас, — произнес он по-английски. Ступив на борт лодки, Джессика снова почувствовала бабочек в животе, белые костяшки пальцев Девы Марии на коже и наэлектризованный воздух вокруг них.
13
— Откуда вы? — спросил мужчина, продолжая говорить по-английски.
— Из Финляндии.
— А, Финляндия. Мика Сало, Мика Хаккинен… — шутливо сказал он, когда они нашли себе места на пластиковых скамейках лодки. Вапоретто был почти пуст, и, усаживаясь, мужчина оставил место между собой и Джессикой. Сидеть рядом было бы неловко.
[5]
[6]
— Коломбано, — выпалил он и вытер капельку пота с виска.
— Прошу прощения?
— Это мое имя. Он протянул руку. Джессика посмотрела на потрескавшуюся кожу на костяшках пальцев, вытатуированные на них буквы. Она взяла его большую руку в свою и произнесла свое имя на английский манер так, как научилась произносить его, когда была маленькой.
— Зесика. Прекрасное имя.
— Спасибо.
— Ваша первая поездка в Венецию?
Джессика перевела взгляд с окна на море. Лодку уже сняли с причала, и теперь они держали курс на Венецию. Она сжала мочку уха. По какой-то причине присутствие Коломбано заставляло ее стесняться. Все его повадки совершенно не были похожи на поведение неуверенных в себе подростков-переростков, которых она обычно встречала летними вечерами на террасе в Кайвохуоне.
И вот они сидят здесь, двое взрослых людей, все еще незнакомцы, один из которых кажется гораздо более зрелым, нежели другой. Так и есть. Коломбано старше ее лет на десять, а может, и больше. Он нарушил молчание:
— Вы путешествуете одна?
Повисла мучительно долгая пауза, прежде чем Джессика открыла рот, чтобы ответить. Слова застряли у нее в горле. Разумно ли рассказывать правду тому, с кем она только что познакомилась? Является ли путешествие в одиночку по Европе признаком интровертной натуры? Или это дерзко, даже смешно? И почему все это имеет какое-то значение?
— Нет, — ответила Джессика, и от этой лжи у нее мурашки побежали по коже. — Мои друзья вернулись в Мурано. Они слишком устали…
— Слишком устали, чтобы пойти с тобой на кладбище? Вы, молодые, и правда странные. — Коломбано ослепительно улыбнулся, и Джессика тут же пожалела, что не рассказала правду. Затем она увидела, как на его лице проявилась пустота, но не из-за ответа Джессики, а из-за того, что машинка на американских горках его эмоций снова погрузилась в темный туннель.
Кого ты оплакиваешь, Коломбано? Так думала Джессика, пока брызги из открытого окна били ей в лицо. Она расстегнула молнию на сумке, достала карманный путеводитель по городу и начала перелистывать страницы, чтобы дать Коломбано возможность собраться с мыслями.
Час назад, выйдя из своего отеля на Мурано, она планировала осмотреть все главные достопримечательности. Дворец Дожей. Собор Святого Марка. Большой канал. Мост Риальто, пересекающий его, может быть, насладиться неторопливым обедом во внутреннем дворике кафе «Кьоджа» и заглянуть в несколько дизайнерских бутиков. Но спонтанный визит в Сан-Микеле поверг ее планы в хаос. В течение нескольких минут вапоретто двигался по маршруту, отмеченному деревянными сваями. Скамейка под Джессикой задрожала, а значит, они замедляли ход. Она закрыла путеводитель и положила его обратно в сумку.
— Ваша остановка? — спросил Коломбано.
— Да. Вроде бы, — пробормотала Джессика и закусила губу.
— Ты не знаешь?
— Я имею в виду… Я не очень хорошо знаю этот город…
— Понимаю. Я знаю его достаточно хорошо, но тоже не во всем уверен.
— И в чем же не уверены?
— Моя ли это остановка. — Коломбано засмеялся и глубоко вздохнул.
— Итак, — протянула Джессика. Подошвы ее ног соприкоснулись с полом. Она перекинула сумку через плечо и спросила: — Это она?
Трудно объяснить, что происходило между ними. Вопрос прозвучал так, будто она пыталась флиртовать, хотя она и не собиралась этого делать. Или собиралась? Джессика надеялась, что жар, внезапно распространившийся по ее лицу, не заставил щеки покраснеть.
— Нет, — наконец произнес Коломбано почти холодно. — Я собираюсь ехать дальше.
Джессика почувствовала, как у нее сдавило горло. Такое чувство, будто кто-то только что вытащил ковер из-под ее ног. Она смотрела на Коломбано, не зная, как закончить разговор. Станция уже появилась за окнами. Двигатель снова заурчал, и, накренившись, вапоретто ударился о пирс.
— Arrivederci, allora, — сказала Джессика с улыбкой и повернулась к лестнице, ведущей на палубу. О чем она только думала? Этот человек либо женат, либо едва овдовел. Какого черта она…
— Зесика?
Она услышала голос позади себя и остановилась. Коломбано последовал за ней, и, обернувшись, Джессика уловила сильный запах лосьона после бритья.
— Не знаю, может быть, вы и ваши друзья любите классическую музыку. — Коломбано протянул ей листовку. — «Времена года» Вивальди. Я выступаю сегодня вечером.
Джессика с удивлением посмотрела на листовку. На ней был изображен струнный квинтет. Посередине стоял красивый мужчина: в его могучих руках покоилась скрипка…
— Я спрошу своих друзей.
— Я могу заказать два бесплатных билета. Остальным придется заплатить.
— Спасибо. — Джессика улыбнулась и сложила листовку вдвое. Затем она повернулась на каблуках и сошла на берег. Воздух был влажный, тяжелый, футболка липла к вспотевшей спине.
Несмотря на это, она чувствовала себя легче, чем когда-либо.
14
Лучи мощных фонарей расчерчивали двор, пока полицейские бегали по береговой линии. Еще дальше над морем парили два вертолета, высматривавшие следы на льду.
— Постройтесь в шеренгу и смотрите под ноги! — кричала Джессика, ее взгляд был сфокусирован на горизонте. Группа брела по левому краю участка, по той же самой тропе, по которой следователи и патруль уже однажды шли к воде. Отпечатки обуви, которые уже были сфотографированы и смоделированы для дальнейшего исследования, наблюдались вдоль дорожки, проходящей через середину большого двора.
Джессика остановила остальных, подняв кулак в воздух. Достигнув кромки замерзшей воды, она замедлила шаги. На берегу была путаница размягченных снегопадом следов, предположительно следов подозреваемого. Согласно отчету криминалистов, они вели от участка Копоненов к длинной конькобежной дорожке, проложенной в ста ярдах по льду.
