Иди сюда, милая.
Голос мог принадлежать и мужчине, и женщине. Это могли быть и Эрн, Нина, Юсуф, Тина, папа и мама вместе.
Джессика подошла к длинному обеденному столу, за которым сидели люди с прямыми спинами. Красивое черное вечернее платье было разложено в центре стола, выглаженное и чистое. Пятое платье. Рядом с ним — пара туфель на высоких каблуках, блестящих и изысканных. Это, должно быть, самая красивая обувь в мире.
Джессика прекратила свое движение в невесомости и повернулась лицом к зеркалу. Что-то здесь было не так. Казалось, что отражение, смотрящее на нее, повторяет ее движения с небольшим запозданием. Как будто вместо того, чтобы быть точной копией, оно спонтанно реагирует на реальность, которую представляет Джессика.
Respice in speculo resplendent…
Это я.
Конечно, дорогая.
Краем глаза Джессика увидела женщину в черном вечернем платье, сидящую во главе стола и читающую толстую книгу. Я тоже читаю ее, мама. Женщина медленно встала. Ее движения были скованными и почти механическими. Она походила на марионетку в руках неумелого кукольника, который запутался в нитях.
Джессика закрыла глаза, а когда через мгновение открыла их, то увидела, что за ее спиной появилась мать. Мамино лицо совсем не сияло красотой. Она была искорежена, почти неузнаваема, кровь стекала с размозженного черепа на один глаз и подбородок.
Джессика чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Почему ты плачешь, милая?
— Я знаю, что ты сделала, мама.
— Я никак не хотела заставить тебя плакать, дорогая.
Холодная рука матери легла ей на плечо.
— Нет. Я плачу не потому, что ты это сделала.
— А почему?
— Потому что я понимаю.
109
Я смотрю в зеркало.
Благодарю
Сержанта Марко Лехторанта, инструктора, Police University College
Моего издателя, Петру Майсонен
Всех людей в «Тамми»
Семью и друзей
Человека в зеркале
