– Хороший кинжал, – подтвердил Марат. – Я именно такой у своего дяди видел. Он говорил мне, что это редкий клинок из далёкой горной страны. Вот и этот купец подтвердил. Странный он какой-то, ты не находишь?
– Да купец как купец, тут кого только и из каких стран на торгу нет. – Пожал плечами Митяй. – Пошли-ка лучше подкрепимся, у меня в животе уже вон кишки парадный марш играют.
Неподалёку под навесом как раз расположились торговцы всякой снедью и напитками, и здесь же, укрываясь от дождя, можно было спокойно и без сутолоки перекусить.
– Ко мне, ко мне подходите! – призывно прокричала круглолицая баба в крашеном шерстяном платке и в меховой телогрейке. – У меня здесь всё горяченькое, только вот с пылу с жару, пироги из печи, сбитень с приправками острыми.
Тётка была с виду опрятнее, чем все остальные, и, рассчитавшись с ней за пироги с рыбой да за добрые кандюшки
[8] с горячим напитком, ребята привстали тут же под навес, чтобы перекусить и потом уже отдать посуду хозяйке.
Рядом стояло несколько новгородцев, которые, похоже, заканчивали свою трапезу и, видать, только что хлебнули немного хмельного. Оттого-то, небось, их разговор разносился теперь на всю округу.
Один коренастый и крепкий дядька в вывернутом вовнутрь мехом драном полушубке что-то громко доказывал трём другим. Делать пока всё равно было нечего, и парни прислушались к этому гомону.
– А я вам говорю, что неспроста это всё! Видать, прогневила наша высшая власть небеса, вот они и пролились на нас таким обложным дождём. Три седмицы уже льёт он, не прекращаясь, а ведь это самое время для уборки жита было. Чего жрать-то будем теперича, когда мы все старые запасы подберём, а всё новое зерно у нас на поле сгниёт?!
Правильно Твердило говорит, князь с посадником и Владыкой во всех бедах виноваты. До Господина Великого Новгорода им вовсе никакого дела нет. Один вон на великокняжеский стол в Киеве метит и нонешнего Владыку с собой хочет забрать. Другой в рот Переяславскому князю только лишь смотрит, а в своём граде у него всё без призору остаётся. Вон Великий мост ужо пять годов подряд не чинен, того и гляди его Волхов в Ильмень-озеро сметёт. Как тогда град-то наш жить будет? На челнах ведь туды-сюды вовсе не находишься.
К гомонившим мужикам подошло ещё человек пять, и все вместе они стали громко хаять власть.
– Рожь уже на треть за эту седмицу к своей прежней цене подскочила, эдак если и дальше цена на зерно будет расти, то останется только старые да драные поршни вываривать и мох с болота глодать!
– А зерна-то богатеи много навезли из-за моря! Чаво бы его люду весь не раздать, всё равно ведь оно там лежмя лежит! – орал третий. – Нет, они его, только когда мы с голоду помирать будем, на большой торг выставят, чтобы мы последнее, что у нас есть, им бы снесли!
– Гнать такую власть нужно! – орал другой. – Ярослав выше нашего стола себе власть ищет. Не угодил, вишь ли, ему уже наш Господин Великий Новгород. Чай, в Киеве-то нет такого дожжа, и зерно там не погнило на корню, как вон у нас. Поговаривают, что малолетних сыновей он за себя здесь оставит. А нам-то они на что, какой с них будет толк вообще на княжении?! Другого князя нам надобно! Другого к себе призовём! Пущщай Ярослав сам уходит и молодь свою с собой забирает, а мы другого себе, лучшего найдём!
– Ещё и на войну нас сбирать задумал. Рассорит вконец с рыцарями-крестоносцами и бросит опосля одних, безо всей своей дружины. Ему-то та дружина нужна будет, чтобы киевский стол держать и от таких же, как он сам, князей отбиваться, – вторил ещё один склочный мужик.
– Пошли отсель, Марат, здесь всегда так: поорут, поорут для начала, а потом и между собой драку затеют. Нечего нам возле смутьянов тереться, – и ребята, оставив пустые кандюшки хозяйке, вышли из-под навеса.
– Бр-р, – пробормотал Митяй. Ему вода с крыши попала прямо за ворот, и он недовольно поёжился. – Сыро и зябко. Неужели и вправду, как батя сказал, этот дождь будет до самого декабря хлестать?! Надоело уже тут торчать, скорее бы домой пошли, и чего мы тут только ждём?
– Дядька Варун поведал давеча, что как литвинское посольство к себе уйдёт и как только мы караван с Путятой из германских земель дождёмся, так сразу же и к себе в поместье двинем, – ответил ему Марат, и ребята прибавили ходу, пробираясь по ряду суконщиков.
Уже у самого выхода с торга Митяево сознание что-то вдруг зацепило. Он приостановился у крайней лавки и присмотрелся к той возне, что сейчас происходила в небольшом тупичке между рядами.
Трое парней лет четырнадцати, прижав какого-то мальца к земле, шарили у него за пазухой и периодически шпыняли. Но даже не это было главное, неподалёку от них стояли двое здоровых и взрослых парней, которые бросали вокруг цепкие и острые взгляды. Вот эту-то идущую от них тревогу и алчную, хищную злость сейчас-то и почувствовал Митяй. Картина была практически такой же, что и четыре года назад, когда его так же вот хотели ограбить на этом же торгу.
– А сукно-то у вас плотное ли? А то сносится за зиму, и даже холопу на потом не останется. – Потрогал он один из отрезов в лавке.
– Да что ты, что ты! – запричитал приказчик. – Это сукно из самой Фризии завезено. Да ему ведь сносу не будет! У нас тут аж пять расцветок в лавке есть. Какое вам лучше для начала-то показать?
– А покажи-ка ты нам пока рудный
[9], что ли, – протянул Митяй, а сам подтолкнул ничего не понимающего Маратку. – Вон, глянь-ка аккуратно там, там вон, в тупике!
Малец, как видно, был отчаянный и попытался-таки вырваться от шпаны. Он что есть мочи завопил и сумел всё же сбросить со спины одного из грабителей.
Взрослые парни, приглядывавшие за молодыми ворами и наблюдавшие в основном за ближними подступами, отвлеклись, и два одновременных сильных удара свалили их прямо в грязную общую кучу барахтающихся на земле пацанов.
Первым с земли с руганью вскочил здоровый, с щербиной в зубах, с крупным подбородком и злыми глубоко посаженными глазами парубок лет эдак 18 с виду. Он выдернул из-под меховой телогрейки длинный кинжал и перебросил его из одной руки в другую. За ним тут же поднялся и коренастый рыжеволосый подручный с крупными конопушками на всём лице. У этого в одной руке оказался топор, а другая распустила кожаный шнур, на конце которого покачивалась небольшая металлическая гирька-кистень.
– Да ладно! – усмехнулся Митька и скинул с себя кожаный плащ с капюшоном, оставшись в зелёном кафтане, на котором виднелись нашивки за награды и ранения. То же самое сейчас совершенно синхронно сделал и Марат, и они стояли рядком, загораживая проход. В правой руке у друзей уже были короткие мечи пластунов, а их левые синхронно занесли швырковые ножи для броска.
– О ё! – вырвалось у конопатого. – Никак на Андреевских нарвались!
