Ребята, плотно набившиеся в горенку, дружно закивали и загомонили:
– Да знаем мы его, знаем, ты лучше дальше рассказывай, на что нам про все эти женихания слушать?
– Так что рассказывать-то? А дальше уже сам путь до нашего Новгорода был. Ну а потом как раз про женитьбу рассказ, вы уж извиняйте. Комбриг с нашей Мартой-Марией в храме Антониева монастыря обвенчались, церковь там такая красивейшая, други! А перед этим они, конечно, с Лёнькой покрестились в православие, всё чин по чину, все как и положено, и её Эмма-служанка тоже вместе с Мартой наш православный крест приняла. Ну а дальше было посольство литвинское, и потом уже долгий путь домой. У вас-то тут как? Как жили-то вы, братцы? – и он обвёл глазами друзей, плотно набившихся в небольшой комнатушке.
На печурке в большом горшке грелся традиционный ягодно-медовый взвар, который помешивал длинной ложкой Сёма. А по всей комнате и даже, пожалуй, по всей казарме выпускного четвёртого курса разносился запах пирогов.
– Доставайте, братцы, чай, уже разогрелись в духовке, как бы не ссохлись они там. – Кивнул Лёшка сидящим у дверцы духовой пещерки.
Три огромных пирога, откинув заслонку, выложили на столик и начали их на нём резать.
– М-м-м! – У всех потекли слюнки.
– Вот это пирог, вот это я понимаю! – восхитился Оська. – Никада прежде я такой не едал, даже когда с мамкой жил, – и в его глазах отразилась грусть.
– Налетай, братва! – скомандовал Митяй. – И ты давай, Славка, тяни свой кус, чай, не перваш-головастик теперича, так что заканчивай нам тута вот стесняться!
– Ну что тебе рассказывать-то, Мить? – спросил друга Петруха. – Вам ведь и слушать всё это неинтересно будет. Два месяца у нас здесь ломовая работа шла. В грязи, в мокроте и в поте лица мы возились. Всё ратное учение побоку пошло, главным было – это урожай спасти. Таскали мокрые снопы с полей на овин, веяли там зерно и сушили. Овощи выковыривали из огородов и мыли их, опять же сушили, а потом закладывали в бурты. Вот только неделю как перед вашим приходом все свои работы уже закончили. Всё, что могли, то сумели сохранить, ну а что-то пропало, что уж тут поделать, – и он развёл руками. – Мы вот боимся подумать, что же по всей остальной земле будет? По рассказам ладейщиков, ведь и в Смоленском, и в Торопецком, и в Полоцком княжестве до сих пор, не прекращаясь, обложной дождь льёт. Северные земли Владимирского, Ростово-Суздальского, Черниговского, Рязанского княжеств все в сплошном ненастье. Мы-то запаслись тут на года, а что же с простым людом вокруг будет? У многих ведь родичи, братья, сёстры, мамки с батьками там остались. Как же с этим теперь быть, Мить?
– Ну что я вам скажу, братцы? – Нахмурился взводный. – Зная своего батьку, думаю я, что без вспоможения людей мы не бросим. Иначе для чего же столько зерна и всякого припаса на хранение у себя заложили? И ведь не только у нас, а и в стольном Новгороде, и в Торопце, и на Ладоге – везде всё, что было свободным из складов, то теперь уже припасами забито. Ещё и зимой, я слышал, санными караванами из Булгарии и из дальних Киевских земель рожь сюда вывозить будут. Там приказчики Путяты хорошо пробежались, просто вывезти они пока ничего не смогли.
– Ну, тогда ладно. – Зашевелились парни. – Чай, не допустим людского мора, поможем своим землякам!
Глава 8. Поместные советы
– Ну что, братцы, вот мы все вместе наконец-то здесь собрались! – открыл общий поместный совет Сотник. – Понятно, что ещё в Орешке полусотня с ладожанами осталась, не все ещё ладейщики сюда подтянулись, но это уже мелочи. Бригада и школа уже дома, уважаемые наши хозяйственники и ремесленные тоже на месте, значит, можно перед вами говорить и совет со всеми держать. – Андрей окинул взглядом большой зал штаба, где на скамьях и на стульях сидело более полусотни человек. Были тут и командиры в воинской форме при наградах и планках «за ранение», сидели и серьёзные ремесленные старшины, а кое-где виднелись и выборные от крестьянских хозяйств. Представительство было здесь полным, и все с огромным вниманием слушали командира бригады и хозяина всей этой земли.
– За этот год нам, господа совет, многое уже удалось у себя сделать. В воинской части бригада помогла Новгороду разбить шведов и их союзников тавастов на их же землях и потом отразить нападения уже на наши. Отстроена нами крепость Орешек, запирающая от набегов всю русскую Ладогу. Племя карелов полностью перешло под управление Господина Великого Новгорода, и они принимают православный крест. Бригада наша растёт, и мы даже были вынуждены прекратить в неё набор, пока полностью не решён вопрос с продовольствием и на улице творится вот такое. Отсюда сразу же перейду я к делам хозяйским, ибо сами понимаете, что не бывать крепкой дружины, коли у неё пузо от голода свело. То, что творится на улице, это жуть жуткая, и вы сами теперь всё прекрасно понимаете. Надеюсь, что все вопросы, почему мы убили столько строительного материала на овины, риги, тока, склады, амбары и всевозможные сушильни, сами собой отпали? – и он посмотрел на старшину всех плотников Луку Тесло.
Тот только заёрзал на своём месте и пригнул голову, спрятавшись за спиной, сидящего впереди, широкоплечего кузнеца Никиты.
– Парфён Васильевич мне уже доложился по всем запасам, и теперь совершенно ясно, что гниль урожая и падёж скота от бескормицы, мы у себя здесь не допустим. Питаться мы сможем безо всяких ограничений. На посевную следующего года зерно и семя тоже есть. Приплод можно расширять, и скотину забивать нам не придётся. Остаются даже большие избыточные запасы на будущие года. Но вопрос – сможем ли мы смотреть со стороны, как будет вымирать простой люд в окрестностях, да и вообще во всех окружающих нас землях Руси? А мор будет, и будет ещё какой! Крестьяне вон меня прекрасно сейчас понимают, ибо они от сохи и от земли испокон веков привыкли жить, – и Сотник посмотрел на согласно кивающего огородника Архипа. – Народ урожай в этом году не собрал. Всё зерно и овощ, какой только был у крестьянина, у него в мокрых полях сгнили. Сена, соломы и веток он на зиму не смог заготовить, – и выставив руку, начал загибать пальцы. – Сентябрь, октябрь – люди будут доедать остатки того, что ими было припрятано на «чёрный день», смешивая всё это с трухой и с опилками. Ноябрь, декабрь – крестьяне забьют всю свою скотину, ибо кормить её будет уже нечем, а она у них будет реветь и мучиться. Январь! – и Сотник зажал пятый палец. – В январе есть будет вообще нечего, всё и так уже давно подметено под ноль! А впереди ещё два самых лютых зимних месяца, а вот загнуть пальцы на руках я уже не могу, ибо не знаю, сможет ли вообще народ перенести голод дальше. Как вы сами-то думаете, что будет, как же тут выжить-то люду простому, а, братцы?
– Ну-у, в больших-то городах, может, и протянут они ещё январь и февраль, Иванович, – произнёс задумчиво Парфён. – Там ведь склады есть большие, посадские, те, что на осадной месяц, в случае чего завсегда специально закладываются начальными людьми. Да и у богатых купцов, и у зажиточных господ завсегда тоже излишки свои есть. А ещё мы зерна из немецких земель кое-куда завезли немало. Победует, конечно, народ, помучится, но думаю, что в больших городах он протянет до марта, а то и до самого апреля.
