Однако, несмотря на то что земли вдоль р. Угры были пожалованы воротынским князьям в вотчину, они, как и захваченные территории с левой стороны Угры (кроме входящих в состав Вяземского княжества), не были закреплены за Москвой по мирному договору Ивана III с Александром Казимировичем от 5 февраля 1494 г. Князья Одоевские, Воротынские, Перемышльские, Белевские объявлялись в стороне Ивана III и его детей «и з своими отчизнами, к вашему великому княжству»
[167], но «…ни в Лучин, ни в Масалескъ, ни в Дмитровъ, ни в Жулин, ни в Лычино, так жо i в Залидов, i в Бышковичи, i во Ыаков по Вгруни» Иван III обязался «не вступатися ничим, i блюсти, и не обидети, ни под(ъ)искивати подо мною всее моеи отчины, великих княжствъ»
[168]. Таким образом, князья Воротынские лишались всех своих владений и захватов вдоль р. Угры. Московско-литовская граница вдоль этой реки оставалась незыблемой. Но защищать ее было некому. Литовское правительство не рискнуло раздавать земли вдоль р. Угры, потерянные Воротынскими, снова в вотчину. Вдоль новой московско-литовской границы появились наместники: Ивашка Сопежич (с 1495 г. держал Дмитров «до живота»), Василий Сопежич (в 1494 г. владел Опаковом, в 1496 г. получил два села пустых в Мощине). «До воли» великого князя Литовского держал волость Городечну князь Федор Федорович Мезецкий
[169]. В то же время бывшие хозяева волостей за р. Угрой, вероятно, стремились возвратить свои былые владения. Так, князь Семен Воротынский «засел» Бышковичи, Лычино, Вежичну, «взял» к Воротынску четыре залидовских села
[170].
Таким образом, границы, которые были определены договором 1494 г., не приобрели стабильный характер, они только закрепили промежуточные результаты продвижения московской власти, которая почти беспрепятственно распространялась на земли ВКЛ. По мысли Н.Б. Шеламановой, опиравшейся на мнения Я. Натансона-Леского и К.В. Базилевича: «"Вечный мир" 1494 г. не только не разрешил территориального спора России и Литвы, но… еще более его обострил, так как к стремлениям России объединить земли Древней Руси прибавились еще обострившиеся споры верховских князей за свои вотчины, разделенные между Россией и Литвой. Иван III воспользовался и дальше этими спорами в своей объединительной политике»
[171].
И вот в 1500 г. московско-литовская граница на всем своем протяжении попросту исчезла. На службу в Москву со своими вотчинами (хоть это и было запрещено договором 1494 г.) потянулись бельский князь Семен Иванович, оставшиеся верховские князья (Мосальские, Мезецкие), северские князья (Семен Иванович Можайский и Василий Иванович Шемячич и др.)
[172]. Возможно, не все делали это добровольно. Но в условиях войны 1500–1503 гг. московская сторона, безусловно, доминировала.
Масштаб боевых действий в московско-литовской войне 1500–1503 гг. был настолько велик, что затронул все протяжение границы между двумя государствами. В результате войны вся восточная граница ВКЛ претерпела изменения. Великий князь Литовский Александр вынужден был уступить значительные территории, которые более чем полтора столетия входили в состав ВКЛ. Московско-литовская граница по договору о шестилетнем перемирии 1503 г. приобрела на всем протяжении новые черты, причем не всегда твердо установленные. Уже в ходе переговоров перед заключением перемирия в процессе делимитации границы происходила передача с московской стороны ряда волостей ВКЛ; граница выравнивалась и приобретала более определенный характер. Через некоторое время, в 1508 г., снова произошло усовершенствование границы, в результате чего был не только ликвидирован выступ в глубину Смоленской земли со стороны новых московских владений, но и были переданы литовской стороне очень важные для нее в стратегическом отношении территории (по обеим сторонам р. Днепр в районе Любеча).
Вопрос о площади потерянной в результате войны 1500–1503 гг. ВКЛ территории необходимо считать дискуссионным. Эта территория складывалась из следующих частей: 1) не разделенных между Москвой и Вильной владений мезецких князей; 2) территорий, лишь номинально принадлежавших ВКЛ, а фактически являвшихся владениями Большой Орды и Крымского ханства, периодически использовавшихся в качестве кочевий (Поле); 3) земель, захваченных Москвой еще до начала войны (Пуповичи и др.); 4) владений северских и прочих князей, перешедших добровольно или под давлением на сторону Москвы, и 5) господарских наместничеств.
Таким образом, не следует преувеличивать масштаб территориальных потерь ВКЛ, как минимум треть которых к началу 1500 г. ему фактически не принадлежала. Кроме того, несмотря на значительность площади, потерянные территории представляли собой регион с низкой плотностью населения, по экономическому развитию отстававший от центральных областей ВКЛ и к тому же частично находившийся во владении удельных князей. Однако следует признать, что стратегически потери ВКЛ были весьма ощутимы. Для Московского великого княжества открывались широкие возможности военных действий непосредственно на основной территории ВКЛ, нависла угроза над важнейшим стратегическим, военным и экономическим центром региона — Смоленском. Кроме того, на короткое время Москва захватила ключевые пункты на реках Сож и Днепр (соответственно, Гомель и Любеч), позволявшие контролировать процессы, происходившие в ВКЛ, на значительном пространстве и открывавших перспективу для укрепления московского господства на территории не только к востоку, но и к западу от Днепра.
Территории, захваченные московскими войсками в 1500–1503 гг., были значительнее тех, которые в итоге были признаны за Москвой по договору 1503 г. В силу определенных причин в два этапа (в ходе переговоров 1503 г. и по договору 1508 г.) некоторые земли вернулись в состав ВКЛ. Прежде всего, на смоленском направлении выравнивалась граница путем уступок Литве тех волостей, в которых московская власть не могла на тот момент закрепиться. Официально великий князь Московский «поступался» рядом волостей «для первого свойства со государемъ съ вашимъ»
[173]. Были возвращены (или, по крайней мере, заявлены как возвращенные) ВКЛ такие древние смоленские волости, как Ельна, Руда, Щучья, Ветлица, а также чрезвычайно важные в стратегическом отношении витебские волости Свято и Озерище.
Договорная грамота 1503 г. о шестилетнем перемирии имела как будто совсем иной характер, чем договор 1494 г. В ней точно и последовательно обозначались пограничные пункты с обеих сторон. При перечислении, например, полоцких волостей назывались только те из них, которые находились на пограничье и на которые могла претендовать противоположная сторона. Таким образом, реконструкция московско-литовской границы 1503 г. не представляется сложной. Большинство волостей было локализировано исследователями, граница более-менее точно нанесена на карту. Однако наблюдений за динамикой территориальных присоединений к Москве не было сделано, так же как не была рассмотрена эволюция административно-территориального деления в Московском великом княжестве в связи с новыми земельными приобретениями.
