Оба села, между которыми проходила граница Олучичей, оставляли в стороне р. Беседь и находившиеся на ее правой стороне кричевские села (Ходимско и Уклеевичи). Из этого и делается вывод о принадлежности последних к волости.
Дальше в тексте рославльского реестра, к сожалению, имеются пропуски. У какого-то села, чье название не отражено, «граница лучицкая вышла, а пришла граница з Дроковом»
[510]. Начиналась дроковская граница от сел Панкевичи (Поповой Горы) и Влазовичи (Дрокова). Влазовичи существуют и в настоящее время, находятся на р. Иржач (правый приток Ипути), чуть западнее города Сураж. Панкевичи (Паньковичи) обнаруживаются на карте-трехверстке 1860 г.
[511] По их местоположению (у правого берега р. Ипуть) становится понятно, что село это слилось с дожившим до нашего времени населенным пунктом Творишино (в середине XIX в. — Тваришин). Следовательно, где-то севернее р. Ипуть, между Панкевичами и Влазовичами, заканчивалась территория волости Олучичи.
Таким образом, южная граница Олучичей шла от р. Олешни к юго-востоку, пересекала р. Беседь и направлялась на восток к землям Дроковской волости. Некоторые села определяют территорию Олучичей вдоль р. Беседь, а в наибольшем удалении к северу известно село Костюково «Лучицкои волости», упомянутое в 1508 г.
[512] и, возможно, соответствующее современным Костюковичам на р. Жадуньке, правом притоке Беседи. Территория по обеим сторонам последней, ближе к верховью, очевидно, и являлась средоточием волости.
К сожалению, далеко не все села, упомянутые в рославльском реестре 1522 г., можно отыскать на карте, однако те, чье местоположение твердо определено, выявляют на значительном расстоянии точное соответствие границы Олучичей современной границе Республики Беларусь
[513]. Так, село Мокрое считалось «лучицким» и осталось в стороне ВКЛ, а село Кузнецевичи (возможно, находилось в районе озера Кузнецкого) относилось уже к территории Поповой Горы, принадлежавшей Москве
[514]. Как раз между ними проходит современная белорусско-российская государственная граница. Учитывая тот момент, что сведения реестров 1522 г. отражали ситуацию XV в., можно сделать вывод об устойчивости некоторых отрезков белорусской границы на протяжении более чем 500 лет.
Определение местоположения волости Олучичи показывает, что она находилась на значительном удалении от гомельских земель (между и чуть севернее городов Попова Гора и Дроков). Административная принадлежность волости Олучичи в первой трети XVI в. неясна. Однако исходя из ее географического положения думается, что она тянула скорее к Стародубу, чем к Гомелю. Тем не менее необходимо подробно изучить материалы посольских книг, чтобы сделать окончательный вывод.
Еще 24 марта 1503 г. в Москве бояре заявили литовским послам, что после специального разбирательства («обыска») выяснилось следующее: много волостей «к целованью не приваживаны и не сидит на них никто». Среди этих волостей были названы Речица, Брягин, Горболь (Горволь), Лучичи, Свержень, Туров и др. Многое из сказанного боярами не соответствовало действительности. И Речица, и Брягин, и Горволь, и Туров, и некоторые другие волости были записаны в перемирной грамоте 1503 г. в сторону великого князя Литовского. Из перечисленных здесь городов только Свержень и Лучичи (Олучичи) не были упомянуты в грамоте 1503 г. Недосмотром составителей договора 1503 г. московская сторона скоро воспользовалась.
В 1503 г. волость Олучичи еще принадлежала ВКЛ. По информации князя Семена Ивановича Стародубского, переданной в Москву, «Кричевцы и Лучичане, после Велика дни» (Пасхи, 16 апреля)
[515] 1503 г. дважды нападали на волости великого князя Московского, Попову Гору и Стародубские села
[516]. В июне 1503 г. тот же князь писал, что «Мстиславцы, и Кричевцы, и Чечеряне, и Лучичане» трижды приходили в великокняжеские владения в Поповой Горе и на стародубские села
[517]. Характерно, что в декабре того же года князь Семен Стародубский жаловался в Москву об обидах, причиненных только «от Чечерян, и от Кричевцов»
[518]. Может быть, это свидетельствовало о том, что к концу 1503 г. волость Олучичи (Лучичи) стала московской, но более вероятны два других решения: жители Олучичей просто не участвовали в тот раз в нападениях или под кричевцами подразумевались и «лучичане».
В 1526 г. в ответ на жалобы литовской стороны великий князь Московский Василий III представил ситуацию так, будто волость Олучичи была присоединена к московским владениям по инициативе стародубского князя Василия Семеновича и произошло это после 1508 г. (подробнее см. ниже). Значит, до этого времени Олучичи оставались под властью ВКЛ. Впрочем, попытка завладеть волостью около 1508 г. была либо неудачной, либо осуществлена на короткий срок, если вообще имела место.
На два десятилетия волость Олучичи пропала из дипломатических документов, а с середины 20-х гг. XVI в. она стала почти постоянно упоминаться рядом с двумя другими волостями, московскими территориальными новообразованиями — Масловым и Крюковым десятками.
Представляется, что все это время Олучичи оставались под властью ВКЛ. В марте 1524 г. поступила жалоба от литовского посла Станислава Довгирдовича, в которой, между прочим, великому князю Василию III было заявлено следующее: «А волостей наших Крычова, Пропостьска, Чичерска, Олучичь, Речицы, Стрешына, люди и земли и воды и всякие пожитки наместники твои у твою сторону забирают и поседают, а наши воеводы и наместники их в том обсылают, и они отказуют, иж от тебе брата нашего в том жадное науки не мают»
[519]. Вероятно, именно в начале 1524 г. волость Олучичи впервые попала под власть Москвы.
Между 1524–1526 гг. об Олучичах не вспоминали. В это время на политическую арену вышли неизвестные до этого территориальные образования — волости Маслов десяток и Крюков десяток. Они впервые названы в материалах посольских книг 1525 г.
[520] В послании королю Сигизмунду, написанном 9 апреля 1525 г. от имени великого князя Василия III, была представлена жалоба стародубского наместника князя Александра Ивановича Оболенского на действия литовских людей из Речицы и Пропойска. Последние «вступались» в стародубские и гомельские волости и села Попову Гору, Дроков, Маслов десяток и Крюков десяток. Две последние волости (или села?)
[521], возможно, считались гомельскими, так как Попова Гора и Дроков, несомненно, были стародубскими. В инструкции («памяти») московскому послу Федору Григорьеву 1525 г. предписывалось утверждать, что все четыре волости «писаны были в перемирных грамотах в государя нашего сторону» и при короле Александре, и при короле Сигизмунде два раза
[522].
