– Ради твоего же блага.
Джерри искоса смотрит на меня, с тем самым сдержанным выражением, которое я уже столько раз видел. Он кажется расслабленным, однако меня это не обманывает. Ему никогда не нравилось смотреть на то, как его друзья ссорятся. Для него дружба имеет большое значение. Для Джерри это что-то первобытное, о чем не задумываются. Он просит нас успокоиться.
– Если б я признался тебе, что у меня потеря памяти, – говорю я, – сам знаешь, как бы ты поступил.
– Совершенно верно. Пол рассказал мне про то, что тебе вчера позвонила Мэттьюс. Он сказал, что ты пытался спасти двух медсестер.
– И Кристал по-прежнему в опасности. Только что кто-то позвонил от моего имени вооруженному полицейскому, охраняющему нашего единственного свидетеля, и разрешил ему оставить свой пост.
– Нужно срочно связаться с УПС.
– Нет. Если меня допросят и всплывет то, что у меня с памятью, мне крышка. В течение недели меня прикончат.
– Не психуй. Мы тебя защитим.
– Ты сам знаешь правду, – я подаюсь к нему. – Если где-то там есть продажный полицейский, он меня найдет, и ты не сможешь его остановить. Нам нужно заставить его разоблачить себя. И это должен сделать я, а не Уинстэнли. Мне нужно обратиться через прессу с просьбой сообщить любую информацию о Джавтокасе.
Джерри вздыхает.
– Уинстэнли справлялась о тебе. Она хочет схватить тебя за яйца, Росс.
– Я не верю, что она разбирается в происходящем.
Пол снова улыбается – опять эта масленая улыбка.
– Тут я тебя не виню. – Он барабанит своими толстыми пальцами по стакану. – Я помню ее еще по тому времени, когда работал в транспортном отделе, а она была детективом-констеблем. Просто так Уинстэнли не сдастся. Ее любят газетчики и политики. Но у тебя нет выбора. – Он шумно вздыхает.
– Твою мать! – говорю я. – Ты тоже собираешься скормить меня ей? – Чувствую, как Джерри напрягается. – Я двигаюсь в правильном направлении. Я знаю, что на меня напал Дарюс Джавтокас. Он исчез. Он также связан с близнецами Клейза, которых мы задержали две недели назад. Я делаю свое дело. Наш звонок охраннику – и мы заставили этого ублюдка выйти на открытое место. Заставили его встревожиться. Обращение через прессу подтолкнет его еще больше…
– Росс, ты сам не свой. Тебе нужно обратиться в больницу. – Джерри мягко поднимает руку, останавливая мои возражения. – Ты больше не занимаешься этим делом.
– Джерри…
– Росс, я больше не могу тебя покрывать. Ты мне солгал. Ты потерял память, ради всего святого…
– Не делай так!
– Послушай, Росс, мне нравится, как ты стоишь за себя. Порой от этого мне становится жутко страшно, и это означает, что злодеям становится еще страшнее, но сейчас пришло время остановиться. Тебе нужно отдохнуть, тебе нужно заняться своим здоровьем. Меньше всего мне нужен еще один твой приступ. Иногда ты бываешь не так крут, как считаешь, и сейчас ты должен отступить. Извини, дружище.
Он залпом выпивает виски, «догоняет» пивом, поднимает пустой стакан и вопросительно смотрит на Пола. Тот качает головой, и Джерри говорит:
– Ну, я за рулем.
– Стареем… – говорит Пол. – В прошлом это нас никогда не останавливало. – Он трясется от смеха при мысли о том, что они с Джерри стареют.
Джерри не скрывает своего облегчения. По крайней мере, мы не придушили друг друга.
Где-то в зале другие семьи смеются и хлопают. Похоже, у них все как-то получается.
Я снова подаюсь вперед:
– Уинстэнли любит простые решения. Она любит, когда они лежат у нее прямо перед носом. Это не то дело, каким она должна заниматься.
– Решение обыкновенно лежит прямо перед носом, дружище, – говорит Джерри. – А когда Уинстэнли узнает, что ты потерял память и ничего ей не сказал, она будет просто в восторге.
– Да, Джерри, и еще тут где-то есть гнилой полицейский.
– Росс, у тебя начинается мания преследования.
И тут я совершаю ошибку. Я говорю:
– Это не мания преследования, когда за тобой взаправду охотятся.
Джерри не смеется, он просто поджимает губы. Теперь я понимаю, что все испортил. Он встает и застегивает свою флиску из бутика.
– Росс, будь разумен, – говорит Пол. – Ты и так уже в заднице, не лезь глубже.
Я сижу не двигаясь.
– Приятно слышать это от тебя.
Сопя носом, Пол поднимается на ноги. Он по-прежнему крупнее, чем Джерри, но теперь это уже один жир, а не мускулы, и теперь вся сила у Джерри, поджарого и ловкого.
Всю дорогу до стоянки я задаюсь вопросом, почему они встречались здесь, тайком. Верю ли я в то, что речь шла только обо мне? Что происходит на самом деле? Джерри останавливается у своего «Вольво», достает ключи и крутит их в руке.
– Ты сейчас едешь в больницу, иначе я сам тебя туда отвезу.
– Я не ребенок.
– Ты упрямый как ребенок, твою мать, – говорит Пол. – Всегда был таким, никого не слушал, и в результате полицейский из тебя получился дерьмовый.
– Уймись! – успокаивает его Джерри.
– Нет, давай уж выслушаем, что он думает, – возражаю я.
– Точно. – Пол пожимает плечами. – Я не дам тебе просрать свою карьеру.
– Как ты просрал свою.
Он сверкает на меня своими маленькими налитыми кровью глазками. Я стою, стараясь держать себя в руках. На самом деле я делаю все возможное, чтобы сохранять спокойствие и быть рассудительным, но эти двое поганят все дело.
– Садись в свою гребаную машину, – говорит Джерри.
– Тебя по-прежнему зовут Блэкли, – говорит Пол. – Ты по-прежнему носишь мою фамилию.
– На самом деле главное фамилия, так? Фамилия Блэкли. Послушай, я больше не ребенок, которого ты лупил за то, что он недостаточно хороший. – Я толкаю его в грудь. Толчок мягкий, но Пол отступает к машине и напрягается.
– Убирайся отсюда! – говорит мне Джерри. Таким раскрасневшимся от гнева я его еще не видел.
Я смотрю Полу в лицо.
– Теперь ударить меня не так просто, как было раньше.
– Не будь дураком, – говорит он.
– Знаешь, в прошлом я пытался тебя простить, но ты этого не заслуживаешь.
– Откуда в тебе это, твою мать?
– Я сыт по горло твоими язвительными замечаниями и больше не собираюсь подставлять вторую щеку!
Я снова толкаю его, он машет кулаком, я отступаю назад и поскальзываюсь на льду, но удерживаюсь на ногах. Джерри пытается нас разнять, но у него не те габариты. Он слишком худой, и ему не хватает сил справиться с нами обоими. Я не собираюсь больше ничего терпеть от Пола. Хватит! Я пробовал по-христиански подставлять вторую щеку, но это не помогло. Хуже того, глядя на стоящего передо мной жирного мужчину, разъяренного, жаждущего насилия, я вижу человека, который так и не изменился: все те же суждения, те же убеждения, те же закостенелые моральные ценности. Я скорее убью себя, чем стану таким, как он.
