– Девять миллиметров, – задумчиво произношу я. – Именно из такого была убита Эми Мэттьюс. – Барабаню рукой по колену, глядя на то, как лобовое стекло запотевает изнутри. Разрозненные элементы расследования начинают складываться в общую картину. – А Джавтокас? Чем занимался он? Переправлял оружие? Устранял конкурентов?
– Шеф, – говорит Бекс. – Дарюс Джавтокас – никто из моих осведомителей о таком не слышал. Вот что они говорят.
– Ну а без протокола?
– И с протоколом, и без. Одно и то же.
– Продолжай.
– Кое-кто из литовских студентов любит поторчать в литовском культурном центре. Там они за тарелкой холодного борща или клецок обсуждают новости клубной жизни в Вильнюсе.
– И?..
– Это тот самый центр, где мы десять дней назад взяли братьев Клейза.
Ответ где-то здесь. Мне просто нужна возможность взглянуть на общую картину.
– Кто проводил задержание? – спрашиваю я в надежде на то, что это был не я, в надежде на то, что это не еще одно, о чем мне не хочет говорить Р.
– Дэйв Хаскинс, – к моему облегчению говорит Бекс. – Он отправился туда с группой после анонимной наводки.
Я знаю Хаскинса. На протяжении многих лет он был мальчиком на побегушках у Джерри Гарднера. Я должен вспомнить о нем еще что-то, но в настоящий момент не могу. Тем временем Бекс называет мне адрес культурного центра, и это недалеко от того места, где я нахожусь. Конечно, я не могу ехать, но что мешает мне отправиться туда как частному лицу? Возбуждение нарастает. Бекс говорит, что отправляется в участок выяснять, кто мог позвонить в больницу и убрать охранника.
– Будь осторожен. Когда будешь там, порасспрашивай, нет ли слухов о том, что у старшего детектива-инспектора Гарднера финансовые проблемы. Или что он тратит больше обычного.
– У Джерри Гарднера? Вы уверены?
– Не знаю… просто перебираю все варианты. Дорогая машина, дорогая жена…
Я осекаюсь. Я вспомнил про Хаскинса. Вчера вечером, выходя из гостиницы «Авива», я увидел человека, показавшегося мне знакомым.
– И еще одно, – говорю. – Я попросил Норриса сфотографировать зевак перед гостиницей, в которой убили Мэттьюс. Ты не мог бы достать эти снимки?
Я не столько вижу, сколько слышу трех маленьких детей, проходящих перед церковью: размытые пестрые пятна за запотевшим стеклом. Дети весело шныряют между припаркованными машинами, собирая с капотов снег. Не сказав Бексу о том, что меня отстранили от дела, я навлекаю на него большие неприятности. Делаю выдох и смотрю, как мое дыхание вырывается облачком, рассеивающимся у меня перед глазами. Один ребенок поскальзывается на льду, падает и начинает плакать.
– Ты должен знать, – наконец говорю я. – Джерри Гарднер отправил меня на больничный. Ты не должен ничего для меня делать.
Следует долгая пауза, наконец Бекс говорит:
– Да. Он звонил мне десять минут назад.
Значит, Бекс все это время знал. Я протираю запотевшее лобовое стекло рукавом.
– Вы мой начальник, – говорит Бекс. Его голос искажается и снова становится отчетливым – вероятно, когда он пытается подойти ближе к окну кафе.
Я тронут его преданностью и стыжусь того, что хотел ему солгать.
– Тебе не следует рисковать, – говорю я.
Бекс отвечает, что знает про риск и уже сделал свой выбор.
Глава 34
Литовский культурный центр Кэмдена располагается в здании из красного кирпича, втиснутом между двумя железнодорожными виадуками. Именно здесь был офис братьев Клейза. Я захожу прямиком во владения «Каунасской банды», тем самым нарушая все мыслимые правила. Теперь никакой страховочной сети больше нет, Джерри Гарднер не подстрахует меня в случае чего. Но, возможно, здесь есть что-то, что вскроет мои пропавшие воспоминания.
Я звоню, входную дверь открывает высокий литовец. Я предъявляю свое удостоверение. Он проходит в крошечную дежурную комнату у входа и берет телефон, не спуская с меня подозрительного взгляда. Я оглядываюсь, ища, куда бы сесть. Мебель потрепанная, стены завешаны плакатами и фотографиями: Вильнюс во все времена года, реклама литовских продовольственных товаров и дешевых авиарейсов. Именно такое место создают экспаты, не важно из какой страны. Но я не помню, что когда-либо бывал здесь.
Охранник кладет трубку и ничего не говорит, просто молча смотрит на меня из-за стола. Откуда-то издалека доносится глухой стук, поэтому, поскольку никто не приходит, я встаю, улыбаюсь охраннику и иду к двустворчатым дверям, из-за которых доносится шум. Приоткрыв дверь, в щелочку вижу просторный зал, в одном конце которого сцена, а в другом девять подростков пинают футбольный мяч.
Видимость нормальности настораживает меня еще больше, и я вздрагиваю, услышав за спиной какой-то шум, но это всего лишь женщина лет пятидесяти с лишним швырнула на пол железное ведро и начала протирать закусочную – пять пустых столиков и пластмассовую вывеску «Кафе Балтика». Это рыжеватая блондинка с хорошей фигурой, и я предполагаю, что она повидала кое-что в жизни. Подняв голову, женщина говорит что-то с сильным акцентом. Я должен ее узнать? Я качаю головой, не понимая ее слова, она и снова принимается плескать мыльной водой.
Пара, спустившаяся по лестнице, чтобы встретить меня, сперва держится настороженно и замкнуто; женщине лет сорок, мужчина старше ее. Женщина называет себя и своего спутника – миссис Мальда Атаускайте и мистер Римас Сирейка, – затем снимает очки в красной оправе и говорит, что удивлена тем, что я работаю в такой день.
Я говорю ей, что мне нужно осмотреть кабинет братьев Клейза. Очки замирают в воздухе.
– Другой полицейский искал очень тщательно.
– И все равно я хотел бы его осмотреть.
Мужчина вздыхает, печально кивает и натянуто указывает на лестницу, но тут нас окликает блондинка из «Балтики».
– Вайда вас узнаёт, – говорит Мальда.
– А то как же, – отчаянно блефую я.
Мальда присматривается ко мне внимательнее.
– Она говорит, вы приходили к братьям Клейза за неделю до полицейской облавы.
Я киваю Вайде так, будто знаю ее всю свою жизнь, и она продолжает.
– Она говорит, всё в порядке, – переводит Мальда. – Вы не обратили на нее внимания. Вы – важный полицейский, а она – никто.
Я начинаю извиняться, но Вайда пожимает плечами, не давая мне договорить, и возвращается к своей работе.
Мы поднимаемся на второй этаж, Мальда отпирает массивную деревянную дверь и отходит в сторону. Это кабинет, ничем не примечательный, если не считать вспоротого кожаного дивана, который, вероятно, осматривали криминалисты. На полу лицом вверх лежит большое зеркало в раме, отражая в себе потолок, но я по-прежнему не могу вспомнить это место.
