Давление на корпорации неминуемо отразится и на гражданах. В настоящее время некоторые инстанции требуют, чтобы кандидаты на государственные должности проходили проверку на употребление наркотиков; если такую политику одобрит Верховный суд, то тесты на наркотики введут и в других делах, требующих официального подтверждения, таких как выдачу водительских прав и разрешения на работу. Очевидно, что государство вышло далеко за рамки полномочий, задуманных авторами Конституции.
Нездоровые тесные отношения между крупными корпорациями и властями часто приводят к различным сделкам и взаимовыгодным компромиссам. Некоторые корпорации стремятся получить роль избранного поставщика одобренной правительством криптографии с депонированием ключа. Различные «инициативы» и «сотрудничества» вымащивают дорогу такому делопроизводству, которое экономисты называют «погоней за рентой». Ремесленные гильдии – пример того же явления в Средневековье.
Представители правительства часто говорят об «объективной необходимости в восстановлении ключа», как при хранении дубликатов у своего адвоката или в депозитной ячейке. Аналогично, компании не хотят, чтобы их зашифрованная критическая информация пропала навсегда, если шифровальщик потеряет свой ключ, забудет пароль, покинет компанию, помрет и так далее. Это типичный довод в поддержку мер и инициатив властей по «восстановлению ключа», вынуждающих пользователей разрешить доступ к шифрам. К сожалению, довод трещит по швам.
Во-первых, если существует такая насущная необходимость, то система частного предпринимательства неминуемо откликнется, помощи от правительства и не потребуется. Как и запретов. Во-вторых, существует большая разница между хранением файлов и их передачей. При шифровании файлов для хранения Алиса пользуется иным ключом, чем тот, которым она шифрует послания Бобу (то есть его открытым ключом). Таким образом, никакой необходимости восстанавливать ключи для пересылки нет. Обе стороны наверняка много чего хранят у себя локально. И все-таки правительство предлагает меры по «восстановлению» именно шифров для передачи сообщений. Догадайтесь, кого в первую очередь интересует перехват коммуникаций? И наконец, разрешение на экспорт криптосистем при условии депонирования ключей шифрования явно не имеет ничего общего с «нуждами бизнеса». Было бы интересно посмотреть, как иностранные правительства отреагируют на системы, дающие американским властям доступ к коммуникациям их корпораций и граждан. Предполагаю, реакция будет примерно такой же, как здесь, если бы Ирак экспортировал в США криптосистемы, ключи к которым находились бы у Саддама.
Любая система, которая позволяет правительству отслеживать транзакцию, сообщение или получать доступ к ключам, полностью лишает криптографию преимуществ, расширяющих свободу действий. Если это неочевидно, спросите себя, стало бы правительство Бирмы, известное как ГСВП, использовать свой «особый доступ к ключам», чтобы поймать диссидентов, общающихся с помощью ноутбуков и PGP в джунглях? Пригодилась бы Гитлеру и Гиммлеру система «восстановления ключей» для отлова и убийства тех, с кем общались евреи? Отслеживание контактов – мощнейший инструмент подавления групп. Воспользовалась бы им восточногерманская полиция Штази, чтобы отследить операции с электронной наличностью? Ответы очевидны. Для каждого существующего на планете правительства легко придумать десятки примеров, где доступ к ключам, к дневникам, к записям расходов и так далее очень пригодился бы правящей партии. То, что правительства считают преступным или подозрительным, – не что иное, как угроза их власти. А болтовня о «поимке преступников» упускает один момент: власти используют слежку для контроля за гражданами.
К счастью, полностью подавить криптографию в США и других западных странах будет очень непросто. Однако определенные внутренние ограничения на криптографию и цифровые денежные средства в Соединенных Штатах неизбежны, что бы там ни говорилось в Конституции. Думаете, я неправ? А как же повсеместное требование удостоверений личности и механизмы отслеживания покупок за наличные деньги? Оказывается, наличные в автомобилях и самолетах могут подвергнуться конфискации без суда и следствия (у Оруэлла это называлось чем-то вроде «незаконного пользования валютой»).
Правительство США продолжает проталкивать свою идею «восстановления ключей», или их регистрации, а также настаивать на ограничении силы криптографических систем. Никто не возражает против чисто добровольной системы восстановления ключа – люди вольны делать со своими ключами, что захотят. А повсеместно развернутая, якобы добровольная, но при этом навязанная голосованием Конгресса или президентским указом система опасна. Такого рода дамоклов меч внушает беспокойство, будь то регистрация оружия (которая легко может обернуться конфискацией, как в нацистской Германии), вшитые чипы идентификации, камеры наблюдения в общественных местах, добровольное участие в рейтингах статей или высказываний или выпускаемое правительством удостоверение личности. Давно понятно: продвигая чип Clipper, Tessera и прочие ПДК-предложения, власти США стремятся повсеместно насадить депонируемое шифрование и забить таким образом не-ПДК-криптографию.
Осуществить это будет очень трудно по ряду причин, о которых здесь уже говорилось. Любые запреты на криптографию ожидают волны протестов. Как недавно выразился один мудрый человек, «мои ключи они получат, только оторвав мои омертвевшие пальцы от клавиатуры».
Широкое применение мощного шифрования означает, что «криптография жулья» (террористов, криптоанархистов, борцов за свободу) потеряется в массе других применений. Запрет на криптографию вообще положит конец бизнесу хранения секретов и, скорее всего, электронной коммерции как таковой, а это слишком высокая цена. Так что есть смысл оттягивать запреты на криптографию как можно дольше: если в торговле утвердится практика зашифрованной переписки, то изъятие криптографии приведет к финансовой катастрофе.
Колонизация киберпространства
Как эти идеи повлияют на развитие виртуального пространства? «Киберпространством сыт не будешь» – такая критика часто слышна в спорах о важности киберпространства в повседневной жизни. Некоторые утверждают, что деньги и ресурсы, накопленные в будущих виртуальных мирах, нельзя будет получить или отмыть в мире реальном. Даже у такого прозорливого мыслителя, как Нил Стивенсон, главный герой в «Лавине» – очень богатый человек в «Мультивселенной», но нищий в физическом мире. А герой Вернора Винджа сплоховал и попался федералам, потому что слишком преуспел «на обоих планах»
[9].
И все же я уверен, что перевод денег из одной реальности в другую будет возможен. Во-первых, средства уже без проблем перетекают к нам из абстрактных биржевых акций, загадочных консалтинговых служб и тому подобных виртуальных миров. Во-вторых, в распоряжении желающих двинуть свои электронные прибыли в реальный мир существует множество способов отмывания денег через телефонные счета, невозмещенные займы, предметы искусства; в будущем этот список непременно пополнится. В-третьих, многие из тех, кого интересуют возможности бизнеса в криптоанархии, вряд ли захотят жить в поднадзорном государстве с высокими налогами. Дункан Фрисселл называл таких «вечными туристами».
