Логан не знает, в какой момент он понял, что заблудился.
Он чувствует, что обсерватория где-то рядом, но дорожки, петляющие по холму, ничем не отличаются одна от другой. Мудрый возил его сюда два раза, и Логан вроде бы запомнил маршрут, он вроде бы помнит его и сейчас, но уверенности в нем нет. «Если ты не знаешь, заблудился или нет, это уже означает, что ты заблудился», — говорил Мудрый. Логан сбрасывает скорость и смотрит на часы. Еще нет одиннадцати, времени хватает. Логан продолжает петлять по лесу, теперь уже медленно, в полнейшей темноте.
Руки Паучихи когтями вцепляются в его бока.
— Логан!
Но он уже и сам заметил. Когда он Бизон, он замечает все.
Он останавливает «харлей», но фары не гасит. Надевает ремень с кобурой.
— Не ходи! — воет перепуганная Паучиха.
Он сбрасывает ее руки и подходит к тому, что перегораживает дорогу. На обочине — три легковушки и один внедорожник, мотор еще работает, огни включены.
На взгляд Логана, группу составляют двадцать или тридцать человек и неопределенное, но громадное количество животных. Мышей или крыс. Других, со щетинистой кожей, он даже не знает, как определить. Вся эта масса жива, но это совсем другой тип жизни.
Логан подступает к краю скопища голых и полуодетых тел, склоняется и изучает затор в свете фар внедорожника.
Мужчины и женщины, есть тут и дети, и старики. Все они безмолвно извиваются среди зверей, звери тоже шевелятся. Тихий несмолкаемый шелест, как в яме с червями. Люди — как слепые червяки, перемазанные грязью и влажные от недавнего дождя.
А еще это похоже на поверхность моря. Мертвое колыхание. Плоть с волосами, короткими и длинными ногтями, гениталиями, резцами.
Логан застывает над массой и говорит, не оборачиваясь к Паучихе:
— Грандиозно.
— Пожалуйста, Бизон… — стонет девушка с заднего сиденья. — Логан… Пожалуйста, отойди… Мне страшно… Ты… заразишься!
Логан не отвечает. Он заворожен.
А еще, хотя он этого никогда и не признает, Логан напуган.
В голове его роятся новые мысли. Теперь Логан лучше понимает Мудрого. Замерев на корточках пред безмолвной оргией, оргией без стонов и наслаждения, он принимает на себя удар молнии. И как никогда, ясно осознает свое истинное предназначение.
Природа, которой Стая поклоняется с помощью масок и ритуалов. Каким ребячеством теперь все это кажется Логану!
Он видит истину, зримую силу Большой Матери.
Паучиха предостерегающе кричит у него за спиной.
Но Логан и сам заметил: из леса появляются новые фигуры. Женщина с обвислыми грудями спотыкается возле первой машины. За ней идет мужчина в одних брюках. За ним — еще многие. Сплоченно. Молчаливая волна тел. Логан не паникует. Он знает: Большая Мать не причинит вреда Бизону.
А потом происходит неожиданное: скопище на дороге приходит в движение, стиснутые действуют тихо и аккуратно. Расплетаются пальцы, разъединяются головы, тела выпрямляются, встают на две ноги или на четыре лапы, как будто начальник объявил, что перерыв окончен и пора двигаться дальше. Они идут, идут к нему.
Логан пятится назад. В определенный момент взгляд его теряет осмысленность.
Паучиха перестает вопить.
Мужчина и женщина в порядке очереди вливаются в общую группу, на ходу скидывая с себя одежды.
Большая Мать призывает своих потомков.
16. Снова в обсерватории
— И что ты думаешь? — спрашивает Нико.
— Что внутри кто-то есть, — говорит Кармела. — Наверняка это Дино.
— Кто?
— Дино Лиццарди, наш сторож.
Они наблюдают за обсерваторией, сидя в машине перед входом; в освещенном окне столовой возникает какая-то тень. Остальные окна — темные. Нико со вздохом отстегивает ремень безопасности и открывает водительскую дверь.
— Ждите в машине. Пойду проверю, насколько здесь опасно.
— Я с тобой, — почти с яростью отзывается Кармела. Глаза у нее после разговора с Энрике опухли от слез. Девушке страшно, но она полна решимости.
— Эй, если вы идете, я тоже иду, — хрипло протестует Фатима. — Не хочу сидеть тут в одиночку.
Серхи обнимает подругу за плечо:
— Ты не одна, Фати: ты со мной.
— Седьмая кавалерия
[9], — дразнится Фатима, но руку не скидывает. — А тебе не страшно?
— Ой как страшно! Но когда я боюсь вместе с тобой, то страшно меньше.
— Я боюсь вдвое больше твоего.
Серхи нравится это слышать.
— Ну тогда вычисляем среднее: чуть-чуть меньше страха для тебя и чуть-чуть больше страха для меня. Дело того стоит.
Ночь возле леса Альберче холоднее, чем в городе, как будто деревья сделаны изо льда. Земля вокруг обсерватории грязная. Кармела наблюдает за Нико: тот держит украденную из кафе сумку с «инструментами» как ударное оружие и осторожно подходит к круглому зданию. Свет есть только на первом, бетонном этаже. Орнитологическая обсерватория наверху, она деревянная, с открытыми окнами и не освещена. Кармела слышит знакомый лай.
— Мич? Дино?
Ручка железной двери проворачивается, открывается темная щель, а в ней — два больших глаза. А потом все заполняется ревом Дино с сильным итальянским акцентом:
— Профессор!.. Ай, профессор Кармела! Taci
[10], Мич! Я не знал, кто пришел!
На итальянце клетчатая рубашка поверх футболки, широкие джинсы, а в правой руке — дробовик. Левой он удерживает Мича. Но в лае немецкой овчарки сейчас нет ничего агрессивного. Кармеле кажется, что Мич таким образом выражает свою радость: подошло подкрепление!
— Это друг. — Кармела указывает на бывшего полицейского. — Нико Рейноса.
— Дино Лиццарди. — Лапища у итальянца огромная, но Нико отвечает не менее крепким рукопожатием.
— Очень приятно, я вас вроде бы видел здесь несколько лет назад.
— Не удивлюсь! — похохатывает Дино. — Я тут всегда! Никуда отсюда не уходил! Basta
[11], Мич! Ты уже поздоровался с профессоршей!
— С нами еще друзья. — Нико кивает в сторону Фатимы и Серхи, которые наконец выходят из машины.
Происходит быстрый обмен приветствиями, но Кармела в них не участвует. Она слышит голоса Серхи и Фатимы, словно по радио, не проявляя к ним никакого интереса. Застыла даже ее рука, гладившая Мича. Ее выпученные глаза смотрят на темный порог обсерватории, а ночь вокруг Кармелы становится все холоднее.
